Глава 11
— Сейчас нефтяной свояк, Шарлотта, — сказал мне сэр Беркли два дня назад, когда он и я пристально смотрели вниз на прибывающую во рву воду, — предупредил меня, что это уже опасный уровень. Приходил специально, чтобы сказать мне об этом.
Я не ответила. Подобно большинству мужчин сэр Беркли не любил бездоказательных утверждений. Однако я была удивлена, что Билл Напьер сделался «нефтяным свояком», как если бы не было сообщения о свидании Билла и Элоизы. Либо сэр Беркли скрывал свои карты, или он находился под губительным влиянием плохой погоды.
Закрытие ворот мало помогло еще вчера вечером. Редкие цветы в Итальянском саду погибли, лодки на озере дрейфовали по течению, унесенные сильным ночным ветром, а затем были выброшены на остров безжалостным ураганом. Теперь, как было известно, Пенфордский комитет по наводнениям объявил боевую тревогу. Все фермеры были оповещены о том, что надо перемещать овец и рогатый скот на более высокие земли, жители с лежащих в низине территорий клали мешки с песком под свои двери, а сотрудники усадьбы переместили экспонаты и выставки на верхний этаж.
Конечно, живущие, как мы, в пойме реки Пенн были незнакомы с красным сигналом, или наводнениями такого рода. Много лет назад, двадцать, а может быть, тридцать, весенние потоки далеко, на двадцать миль, захватывая округу, впадали в море, а река заливала долину.
— Парень именно это имел в виду, — бормотал сэр Беркли, — мы не отводили реку в сделанный нами ров.
Он пристально смотрел вниз с гордостью и радостью, ров был ему так же дорог, как Элоиза. И это Биллу Напьеру, очевидно, не нравилось настолько же, насколько нравилась Элоиза.
Повысив голос, чтобы перекрыть шум ветра и усилившегося ливня, я сказала:
— Я полагаю, вы любите его, сэр Беркли.
— Конечно, я люблю его, Шарлотта, я не одобрил бы все это иначе, глупая девочка!
Я действительно ничего не спрашивала, да и не было в этом необходимости.
Мы прошли под спускной решеткой и пересекли внутренний двор. Только раздражает то, что он всегда прав.
Наши каблуки простучали по черным блестящим камням, и огромная дверь распахнулась. Дворецкий взял наши влажные плащи.
Потом они поменялись ролями. В этот вечер сэр Беркли отстранил от работы дворецкого. Так как наш дворецкий служил младшим офицером во флоте, а теперь был начальником Комитета по наводнениям в поместье.
В этот день на нем были матерчатая непромокаемая шляпа и кожаный пояс, в руке он держал водонепроницаемый фонарь. Сэр Беркли обсуждал, какие принять меры при красном сигнале о высоком уровне воды. Возможно, заложить песком ров. Дворецкий уже составил список людей, работающих в поместье. Была объявлена общая тревога, в большом холле разрывался от звонков телефон.
— Одна женщина отсутствует, как вы знаете, шеф, — сказал сэр Беркли, — Элоиза.
— Она останется там на ночь?
— Да. Не вернется до самого утра. — Сэр Беркли снисходительно улыбнулся. — Ужин на всю ночь, с его людьми. Он вернет ее только завтра.
Я кивнула.
— Казалось, что все под контролем. Егери перенесли цыплят фазанов. Собак заперли. Жених забрал молодых лошадей на высокие луговые пастбища. И Элоиза, должно быть, знает, что Неро не утонет.
Дворецкий и я в сомнении обменялись взглядами, и тогда, одновременно вспомнив о нашей лояльности, посмотрели на это по-другому. С другой стороны, я заверяла себя, что если и была одна вещь, относительно которой Элоиза могла бы добросовестно позаботиться, так это Неро.
Я следовала за своим работодателем в большой холл, где Мария и Джейсон, все еще улыбаясь, обсуждали шторм снаружи, они аккуратно заворачивали некоторые бутылки пятнадцатого столетия и укладывали их в корзины.
Я подумала о корзинах с аккуратными наклейками, которые она привезла сюда, и вспомнила пожелание, чтобы все любовные истории закончились хорошо.
Было уже около пяти тридцати, когда последний предмет, бронзовый херувим, был упакован, отмечен в моем списке и перенесен наверх. Дворецкий вернулся с чаем, уже налитым в чашки, — самое подходящее в этот критический момент, — и с новым сообщением.