Но вдруг луч света вырос. Какое-то тело вдруг материализовалось за ним. Это был опускающийся вертолет. Он проплывал над верхушками деревьев, над озером так медленно, что оставлял дорожку на воде.
Он парил. Меня шатало, мои волосы трепетали подобно флагу в воздушном потоке. Вертолет пролетел надо мной, над Итальянским садом и вернулся опять.
Наконец он повис надо мной. Медленно, как если бы это приближение могло повредить мне, начала спускаться веревка с подъемником. Она приземлилась, если так это можно назвать, с другой стороны крыши, в нескольких футах в стороне. Это было похоже на чье-то плечо. Неуклюже я влезла в это. Тогда, вспоминаю, обращаясь к окну наверху, я сделала пару жестов и подергала веревку. После этого была пауза. А потом скулящий шум, и я оказалась в воздухе над бурлящей водой. А через некоторое время я увидела, как верхушка павильона постепенно исчезает под нахлынувшей водой. Когда только крыша павильона осталась над водой, я была вынута сильными руками чужестранца из этого предмета. Лицо чужестранца с уставившимися на меня в ужасе изумленными глазами было передо мной.
Кошмар закончился, но начался сон.
В этом сне чужестранец заговорил. Голосом Билла Напьера и, конечно, в его манере.
— Черт возьми, и что ты делала здесь, Чарли, девочка? Я испугался за твою жизнь!
Я не отвечала. Я хотела, чтобы сон продолжался. Я сидела на маленьком сиденье высоко над свои миром. Мир погрузился в серую бездну и растворился, как во сне.
— Почему ты не с Элоизой? — спросила я у сна. — Я полагала, ты поехал навестить твою тетушку в Хокхорсте.
И тогда Билл Напьер из сна протянул руку, чтобы пощупать мой пульс, и потрогал мой лоб. Его лицо приблизилось ко мне, очень большое, очень обеспокоенное, очень дорогое.
— Вот, — сказал он через секунду, — сделай глоток.
Он приложил открытую флягу к моим губам. Бренди. Я отклонила ее. Это, может быть, во сне…
— Если ты не с Элоизой, — сказала я медленно, — кто тогда с Элоизой?
— Поверь мне. Я не жених Элоизы. Ах да, я знаю. — Он все еще бросал стремительные, взволнованные и изучающие взгляды в моем направлении, между быстрыми взглядами на панель, расположенную значительно ниже. — Это армейский парень, лейтенант Хамфрис.
— Чевапчичи! — воскликнула я. Глаза Билла сделались обеспокоенными. — Она собирается выходить замуж за него?
— Не знаю. Возможно. Смотри, Чарли, девочка, что с тобой происходит?
— А тогда на ком ты собирался жениться?
Здесь сон оказался немного неправильным.
— Ни на ком, — сказал он зло.
— Почему? — снова спросил сон.
— Потому что девушка, которую я люблю, думает обо мне, как о брате.
И тогда сон закончился, совершенно внезапно. Мы приземлились. Только одна вещь не пропала. Я не пробуждалась. Мы находились на территории буровой, которая, казалось, стала приютом для людей, вынужденных покинуть свои затопленные дома.
Билл освободился от ремней и помог мне выйти. Его рот был напряженным и плотно сжатым, как если бы он сказал больше, чем следовало. Он даже пошел от меня, когда я вступила на твердую землю. И тогда я сломала все правила сэра Беркли. Я не подала повода, чтобы меня соблазнили. Я помчалась за Биллом, я догнала его и схватила за руку.
— Ты врешь, — сказала я.
Я не знаю, кто из нас сказал первым: «Я люблю тебя, я люблю тебя». Я ушла бы при этом высказывании навсегда, я полагаю, что весь переполненный людьми участок все это слышал, если бы Билл не заставил меня замолчать самым простым способом — длительным, захватывающим дух поцелуем.
Но, как заметил Билл три часа спустя, правила большой любовной игры были нарушены. Мы держались обособленно слишком долго из-за недоразумения и недопонимания. И Билл не имел в виду только любовь.
Он не делал никаких выводов и никак не относился к нежным отношениям, завязавшимся между Элоизой и лейтенантом Хамфрисом, или к этой старой тайной свадьбе Джейсона и Марии.
Этой роковой ночью, как сэр Беркли впоследствии отнесется к ней, одна любовная интрига расцвела и отразилась на всех трех парах. Интрига между Красавицей и Чудовищем. Красивой деревней Пенфорд и чудовищем-монстром Лох-Несс — башней буровой скважины с ее смешными джазовыми огнями над затопленными равнинами.
Многие пенфордцы со своей стороны говорили потом, что они никогда не видели более прекрасных огней. И это было все, как сказал Билл, — умение установить контакт.