Хотелось бы знать, не вернули ли части Манштейна это богатство обратно. С трофеями такое бывает. В ноябре 1941 года в Керченской крепости остались большие запасы авиабомб и артиллерийских снарядов, принадлежащих Черноморскому флоту. Видимо, это были не сильно ходовые боеприпасы, потому как они мирно лежали на складах до мая 1942 года. Не подорвали их ни при оставлении Керчи советскими войсками в ноябре, ни в декабре, когда немцы тоже оставили город.
И только в мае 1942 года руководящий обороной Керченской крепости батальонный комиссар Мартынов при оставлении ее распорядился подорвать склады с боеприпасами.
**
Андрей Михайлович доехал до Тамани и не был больше атакован никем. Обедать пришлось на ходу, ибо он полагал, что чем быстрее окажется на другой стороне пролива, тем станет лучше. Водитель, возможно, думал иначе, но даже не ворчал, что, дескать, не дают времени осмотреть машину. А фронт все ближе.
Но коль владыка баранки не возмущался, то и был дополнительно загружен.
Пока полковой комиссар ходил к коменданту и в прочие места, водителю было дано задание заполнить все наличные емкости водой перед 'форсированием' пролива. Андрей Михайлович заявил, что с водой на другом берегу не здорово хорошо, отчего в Керчи чуть ли не единственный нормальный колодец именуется Сладким (можно сделать вывод, какая гадость содержится в остальных). Поэтому он и полковой комиссар будут пить воду, которая колеблется по качеству от просто отвратной до доводящей до поноса. А как отнесется радиатор машины к воде с такими солями - пусть подумает. Оттого водитель (его звали Геннадием, прямо как архиерея) не перекуривал, ожидая начальство, а бегал, как поперченный, добывая то, что надо. И в срок уложился, встретив Андрея Михайловича докладом, что он все успел, когда начальник вернулся. Кстати. 'бегать, как поперченный' - это было его собственное выражение. Сам старый доктор сказал бы 'как в ж...у раненный джигит'. Вариант прежнего владельца тела пока оставался тайной.
А дальше была погрузка в порту на болиндер. Некогда Андрей Михайлович про них читал, поэтому с интересом рассматривал это судно. Парадоксом было то, что болиндером назывался двигатель, который некогда должен был украшать баржу, чтобы она могла дойти до вражеского берега и высадить на него пехоту. И которого не было. Дойти - это означало: какие-то последние кабельтовы или версты. В основном ее тащили на буксире, и только перед самой высадкой баржа обретала самоходность.
В данном случае, скорее всего, это осталось только в проекте, поскольку носового высадочного устройства не было совсем, как и выхлопной трубы для моторов. Наверное, при царе успели в основном построить только корпус. А потом было не до этого: доделали, что осталось, и миру явилась обычная несамоходная баржа, сохранившая от иногда самоходного прототипа только корпус, и то не весь. Моторы-это могло быть роскошью. Кроме Андрея Михайловича с шофером и машиной, на баржу грузилась команда связи: немолодые бойцы, повозки с ящиками, двуколки, какие-то еще ящики и бочки. Вот лошади должны были, видно, ехать другим рейсом. И среди бойцов и комсостава были и связисты с молниями на петлицах, и саперы с топориками в них же, и вообще без эмблем. Как бы понятно: война и нехватка многих важных деталей. Пока грузы шли в трюм баржи, а потом уже на палубу погрузят 'эмку'. Возможно, и часть здешних повозок.
Андрей Михайлович укрылся за машиной и оттуда наблюдал за погрузкой. Он был человек деликатный и подозревал, что люди и так заняты делом, а стоящий поодаль представитель начальства их только нервирует и отвлекает на отдание чести. Если бы он руководил погрузкой, то непременно ходил бы рядом, контролировал, что творят подчиненные, и железной рукой пресекал всякую чушь и выдумки. А раз он в не участвует, то чего людей смущать? Подумав об этом, Андрей Михайлович подумал и о том, что это мысли штатского человека. А куда денешься? Он тут известно кто и на каких правах, но случись ему жить в это время, то также был бы призван, получил звание военврача третьего ранга (это точно) или второго (возможно, ибо заведующим раньше бывал) и прибыл бы наполовину штатским на войну, где изживал свою невоенность до нужной степени.
Дошло дело и до машины. Мобилизованные красноармейцы на руках перетащили ее по грузовой сходне и устроили чуть впереди поста рулевого баржи. Доктор подумал, что сейчас ее будут крепить цепями, бревнами и прочим, которое называлось разными непонятными терминами, но никто этом не заморачивался. Поставили и поставили. Только Геннадий стал пристраивать под колеса какие-то деревяшки, чтобы машина не ползла по палубе при крене.