– А-АА!!!
– Не, с Игорем точно всё. – Отрезала Полянская.
– А этот-то чем не угодил?
– Он некрасиво смеётся. Разевает рот как пеликан. Туда, блин, баржа войдёт, ещё и место останется.
– Клянусь богом, ты сдохнешь, облепленная кошками!
– Лучше кошками, чем пеликаном!
– А-АА!!!
– Вот именно.
…Так они могли сидеть до утра, и Полянская совершенно не чувствовала себя уставшей. Может быть потому, что в обществе друзей она не напрягалась быть не собой. Очень ценное преимущество общества друзей.
И каждое утро у них был свой ритуал. Полянская засовывала голову в лицо Пирата, и он её глазами любовался восходом, вдыхал её носом утренний бриз, чувствовал её губами морскую соль.
– Достаточно. – вздыхал Пират. – Обезьяна, отведи меня на бульвар. Скоро повыползают мочекаменные из пансионата.
И все расходились по своим рабочим местам, а Обезьяна бежала хлестать Лебедько по небритым щам, чтобы тот снова продолжил щёлкать экзальтированных карапузов.
…Однажды вечером Полянская пришла на посиделки в таинственном настроении, что-то пряча за спиной.
– Что это ты там прячешь, разрази меня гром?! – Спросил Пират, греясь у костра, заботливо разведенного Обезьяной.
– Теперь ты сможешь всегда смотреть на восход. – Ответила Полянская и протянула Пирату его лицо. Накануне тайна вещающего чайника была ею случайно разгадана. Всё дело было не в нём, а в подставке, на которую официантка ставила кипячёное сырьё для капучино. Подставка, отлипнув от эмалированного дна, грохнулась оземь и перевернулась – и на Полянскую с пола уставился выпиленный лобзиком лик Джонни Деппа. У курортного художника было своё оригинальное видение голливудской звезды, поэтому лицо Джонни выглядело скорее как предсмертная маска жертвы химатаки. Но это, несомненно, был он.
Полянская аккуратно вставила лицо в Пирата. Тот с треском открыл глаза, немного повредив налёт жира и копоти. Посмотрел на Полянскую, окинул взглядом море и звёзды.
– А-АА!!
– Ну и что, зато своё! – Ответила Обезьяне Полянская.
Пират молча снял лицо и бросил его в костёр.
– Нафига ты это сделал?! Ты больше никогда не увидишь мир своими глазами!
– Но тогда я больше не увижу другие миры.
– Какие миры?
– Вариации этого, только другими глазами. Тех, кто вставляет свои лица в моё.
– Я думала, тебе противно, что в твоей голове чужие хари!
– Вовсе нет. Наоборот, я познаю его и знаю куда больше о нём с помощью других. Оказывается, мир может быть ярким, когда идёт дождь. Или тусклым и серым в солнечный день. Холодным в нестерпимую жару и спокойным в распоясавшийся ветер. Иногда я вижу красоту там, где её, казалось бы, нет. Я наблюдаю ужас и чудовищность в том, что привыкли считать идеалом. Это моё сокровище.
Огонь доел Джонни Деппа, навсегда закрыв эту тему.
…Конец августа выжег зелень и покрыл медью даже вечнобелых алкоголиков. Ночи стали вязкими, чёрной ртутью обволакивая клокочущее фейерверками жерло Курорта. Настала пора возвращаться Полянской в родной Ростов. Последний раз она выслушала комплименты посетителей по поводу вкусных пельменей. Последний раз, что пельмени как дохлые медузы – от их жён. Последний раз в году налюбовавшись изящностью своих напедикюренных пальцев, она зашагала на последнюю встречу с курортным другом. Ну и Обезьяной, конечно.
– А-АА!!!
– Я тоже буду скучать, мохнатая дрянь…
– Как там Славик? – спросил Пират.
– Нету больше в моей жизни Славика.
– А-АА!!!
– Да, нравился. Пока я не узнала, что он толкиенист.
– Это плохо?
– Это дебилизм. Он хотел мне приклеить эльфийские уши перед… перед сном.
Полянской показалось, что Пират улыбнулся.
– Хочешь совет? – Спросил он Полянскую.
– Валяй, хули.
– Посмотри мне в лицо.
Полянская пожала плечами и заглянула за лицевой пиратский проём – туда, где за тонким слоем фанеры виднелось море.
– Что ты видишь?
– Чайка срёт на камень.
– Вот в этом-то и твоя проблема. Ты видишь чайку.
– А не надо было? Господи, что ж она ела?!
– Ты предаёшь ей слишком большое значение. Из-за этой… как её, дьявол…
– А-АА!!!
– Точно, спасибо, Обезьяна, из-за перспективы. Чайка кажется тебе слишком большой и значимой. Хотя на самом деле чайка – ничто в сравнении со всем остальным, на что ты не обращаешь внимания.
Полянская пригляделась – и действительно, за неунимающейся чайкой она увидела здоровенную луну, приветственно выложившую золотую дорожку прямо к ногам Полянской, и уходящую очень далеко, за горизонт и дальше, в небе, переходящую в Млечный Путь, по которому летели наперегонки яркие точки спутников. Полянская даже не заметила, как чайка сорвалась с камня и, шумно хлопая крыльями, растворилась в чёрном дёгте августовской ночи.