Весь день провел в ступоре, слюна стекает по подбородку, теряется в бороде. Мэл со стороны наблюдает, как призрак орёт на ухо указывая на дверь. Тотошка мирно спит на коленях. Над лесом набирает мощь метель, сторожку наполняет гул и визг ветра над рекой. Стены вздрагивают от мощного удара, нечто огромное старается проломить брёвна. Дверь трещит, внутрь летит крупная щепа, а в дыры просовываются разномастные лапы. Мэлор безучастно смотрит, тусклый свет очага отражает в глазах как в стеклянных шариках. Отец орёт в лицо, Мэл ничего не слышит. Тотошка вздыбился и шипит.
В голове хлопнуло лопаясь пучок тонких жил. Взгляд остался стеклянным, но в нем заплясали искорки осмысленности. Мэлор встал, ящер пискнув рухнул на пол и спешно спрятался под кровать. Как зомби пошел в ломящимся чудовищам, жадно тянущим к нему лапы, по пути подхватив меч. Дверь с оглушительным треском разлетелась на куски.
Идет пятнадцатая весна, Охотник крадется к добыче, волосы покрывают плечи, спускаются до лопаток, в них застряла листва и лесной мусор, борода накрывает грудь. Лицо вымазано грязью, плащ, некогда антрацитово черный покрыт бурыми пятнами грязи и крови. Лук и доспех напротив в отличном состоянии.
Движения очиненные, механические, лук сгибается бесшумно и скоро выпрямляется мелодично разрезая воздух. Стрела тараном сбивает с ветки первую гарпию, через долю секунды вторая стрела находит жертву. Стая вереща поднимается в воздух и уносится прочь как испуганное воронье. Подождав несколько минут Охотник выбирается из укрытия и принимается за ощипывание антропоморфных тварей. Осколок личности на краешке сознания отмечает что у этих тварей мало общего с полуженщинами-полуптицами. Больше похоже на самок крылатых обезьяна из «Волшебника Оз». Охотник раздраженно отмахивается от этой мысли, какая разница если оперение прекрасно подходит для стрел, а из акульих зубов, наполняющих пасть получаются добротные наконечники. Покончив со сбором трофеев Охотник направился домой.
Птицы ведут брачные игры на деревьях, Охотник отфильтровывает песни вслушиваясь в лес, стараясь уловить шаги подкрадывающихся тварей. Под ногами пружинит слой прошлогодней листвы и мха, по воздуху плывут паутинки на отдельных гордо восседают мелкие паучки-путешественники. Птицы не обращают на Охотника внимания. Просто наземный хищник, обыденная часть Леса, недостойная внимания.
Дома покуривая трубку делает стрелы как автомат-сборщик на заводе, ни единого лишнего движения. Ящерица, ни капли не изменившаяся за пятнадцать лет, лежит на столе у светящегося булыжника, принесенного из Башни. Не мигая смотрит на Охотника.
С приходом ночи Охотник засыпает, завернувшись в шкуру огромного медведя, задушенного в прошлом году. Утром едва проснувшись растворяется в лесу и возвращается под вечер. Каждый день забирает крупицу человечности, остатки личности Мэлора смекают что скоро Охотник не вернется из леса. Прибьется к стае волков или вскроет вены под ехидный смех призрака.
Порой дикий вопль, полный отчаянья и боли, взрывает тишину. Охотник выскакивает из дома с кинжалом и мчит на звук. Крик повторяется, совсем рядом, Охотник бежит, отталкиваясь от деревьев руками. Вопль длится и длится, оббежав избу осознает, что кричит сам. В себя приходит, сотрясаясь в рыданиях на земле, сжавшийся в позу эмбриона и кинжалом, воткнутым в левое плечо или бедро. Дома раздевшись забирается в бочку полную воды и с остервенением трется лыковой мочалкой, глухо рыча. Кожа краснеет, выступает кровь, тут же сворачивается, ссадины заживают мгновенно. Боль помогает удержаться на крае, не дает переступить черту и окончательно обратиться в постоянно кричащий кусок мяса.
В разгар пятнадцатого лета Охотник решил уйти в дальний рейд, на поиск трав для взваров. Уложил в котомку провиант, бурдюк воды повесил у пояса, кинжалы заняли место в подмышечных ножнах. Метательные клинки удобно закреплены на левой стороне груди, лук за спиной в приделанном к тулу чехле. Попрыгав на носочках, распределяя вес, Охотник на прощание погладил Тотошку и вышел в лес.
Три недели шел прямо, а на четвертую повернул на лево. К шестой лес начал меняться, деревья поредели, появились утоптанные зверьем тропы и в воздухе наполнился тонким Три дня шел прямо, а на четвертый повернул на лево. К шестому дню лес начал меняться, деревья поредели, появились утоптанные зверьем тропы и в воздухе наполнился тонким ароматом цветов. К вечеру седьмого дня вышел на цветочное поле. До самой ночи собирал травы и бережно, как сапер, укладывал в торбу. Заночевать решил там же, запах цветов умиротворяет. Умяв траву, накрылся плащом и закрыл глаза. Снилось нечто мирное и светлое…
Проснулся от гулких мелодичных звуков, встрепенулся, ошершил зубы глухом рыча, не понимая, что за звук и какой зверь издает. На языке вертится слово описывающие звук, но никак не соскочит. Над далекими деревьями поднимается зарево пожара, Охотник осторожно крадется, стараясь успокоить бешено бьющиеся сердце.
Спустя добрую сотню метров коротких перебежек от дерева к дереву и укрытия в кустах увидел лагерь. Вытоптанная до состояния камня земля, множество костров и зеленые антропоморфные существа вокруг них. Лагерь обнесен примитивны частоколом, явно сделанным второпях. Существа крупные, бугрящиеся мышцами, одеты шкуры и кожаные доспехи с костяными вставками, головы либо лысые, либо с длинными смолянистыми волосами. На кострах жарится мясо, кипят котлы, существа вокруг трапезничают, некоторые ходят меж костров. Вооружены копьями, у некоторых топоры на длинных рукоятях, почти бердыши, или дубины. В центре лагеря, у шатра стоят клетки, на глазах Охотника из одной вытащили…человека. Грязного, изморенного без одной руки, но человека!