— Хорошо, Хамза, — сказал он, наконец, — я согласен.
— Нет, да продлит аллах твою жизнь, паша! — сказал Хамза. — Будь добр, потрудись написать сие от своего славного имени и сверху скрепи печатью, а я спрячу бумагу у себя. После этого назначь мне срок. Если приведу к сроку, тогда дай обещанное, если не приведу, прикажи снести мне голову.
Волей-неволей Хасан-паше пришлось выдать от своего имени бумагу. Скрепил он ее своей печатью и отдал Хамзе. Взял Хамза бумагу, сложил, спрятал на груди и сказал Хасан-паше:
— Теперь, позволь мне удалиться. Путник, как сказано мудрыми, должен быть в пути.
Сказав это, Хамза ушел. Хасан-паша был доволен. Он отпустил приглашенных, сказал Болу-беку все, что хотел сказать, поручил все, что должен был поручить, и отпустил, чтобы тот готовился к походу. А сам написал письмо и отправил с юнцом главе баязетского купечества Ахмеду: «У меня к тебе важное дело. Как говорится у нас, намыль голову там, побрей тут», что означало — добудь мне хоть из-под земли круглую сумму.
Итак, пусть гонец спешит в Баязет к Ахмеду, — главе купечества, Болу-бек едет в Эрзинджан готовиться к походу, а я расскажу вам о плешивом Хамзе.
Хамза надел свои чарыхи, обмотал потуже ноги, завернул в дастархан [89]два-три чурека, обвязал его вокруг пояса и пустился пешочком в дорогу. Что ни день, то привал, что ни ночь, то постой, там спросит, тут расспросит, долго шел, коротко отдыхал, коротко шел, долго отдыхал и, наконец, как-то раз под вечер дошел до Ченлибеля.
Рассказывают, что Кероглу стоял на горе Аггая и смотрел на караванный путь. Видит, бредет какой-то путник. Он подождал пока Хамза не добрался до подножия Аггая и не начал карабкаться вверх по тропинке. Тогда спустился Кероглу с горы и преградил ему дорогу:
— Стой! Отвечай, кто ты? Откуда идешь, куда держишь путь?
Смотрит Хамза, стоит перед ним такой пехлеван, такой богатырь, что не каждый решится заглянуть ему в глаза. Рост, осанка, плечи, руки, черные усы торчат, словно рога у быка, так и говорят — заколю, заколю! Глаза соколиные так и горят, так и играют. А у пояса такой меч, что не приведи аллах! Смекнул Хамза, что перед ним сам Кероглу и, как говорится, накинул на лицо покрывало лжи и притворства. Прикинулся, что не узнал, кто стоит перед ним, и говорит:
— Я ищу Кероглу!
— А на что он тебе? — опросил Кероглу.
— Ох, — ответил Хамза, — да перейдут на меня все твои недуги и горести! Я табунщик. Всю свою жизнь я служил бекам и пашам, ходил за их табунами. Как говорится, от питья воды из лягушечьих болот губы мои покрылись бородавками. Ох, лучше бы мать моя вместо меня родила черный камень. Голова у меня покрылась паршой. Из-за этого ни в одном доме меня не держат. Как бы усердно ни служил, взглянут на мою паршу, тотчас выгоняют. Из-за этой парши мир стал мне тесен, нет мне в нем места, нет приюта. И вот теперь, любезный, пришел я сюда, вся моя надежда на Кероглу. Говорят, он щедр и благороден. Хлеба своего не жалеет. Или пусть он оставит меня у себя, подбирать корки с его суфры, или снесет мне голову с плеч и освободит от горести и забот.
И Хамза заплакал, да так, что слезы у него полились рекой. Кероглу пожалел его.
— Ну, пойдем! — сказал он. — Я Кероглу, которого ты ищешь.
Хамза повалился ему в ноги.
— Кероглу, быть бы мне жертвой тебе! Не гони меня от себя!
Поднял его Кероглу и сказал:
— Встань! Ты мужчина или кто? Не подобает мужчине валяться в ногах ради куска хлеба.
Хамза поднялся. Кероглу спросил его:
— Ну, говори, что умеешь делать?
— Душа моя, Кероглу! Знаю, что с моей плешивой башкой ты не сделаешь меня ни поваром, ни виночерпием. Поручи мне коня, и я буду ходить за ним. Испокон веков это наше ремесло.
Кероглу повел за собой Хамзу.
— Послушай, Кероглу, — сказали удальцы при виде Хамзы, — где ты нашел его? Смотри, глаза у него бегают, как у сороки с Учтепе. Что-то он не похож на человека честного. Отделайся от него, пускай идет своей дорогой.
И женщины поддержали удальцов.
Кероглу угомонил женщин и удальцов, сказав:
— Не видите разве, что он за бедняга? Какой от него может быть вред? Пускай подбирает корки с нашей суфры и околачивается на задворках. [90]
И стал Хамза подбирать крохи и копаться в доме, во-дворе и на задворках. Что бы ни приказали, куда бы ни послали его женщины и удальцы, он исполнял все с большим усердием. Благодаря этой своей ловкости и проворству, он все больше входил в доверие, женщин и удальцов. Кероглу поглядел, поглядел на все это и разрешил ему сменить свое прозвище; именоваться впредь, не плешивым Хамзой, а бодливым Хамзой.
В конюшне стояла вьючная кобыла. Столько повозила она за свою жизнь клади, что остались у нее одни ребра. Ее-то и поручили Хамзе. Стал он ухаживать за клячей.
И он ухаживал, да еще как!
Вечером скребет, чистит, холит, утром скребет, чистит, холит. Стянет, бывало, овес и ячмень у других лошадей, и прикармливает свою клячу. Не прошло и нескольких дней кобыла до того откормилась и разжирела, что, как говорится, не влезала в собственную шкуру.
Как-то раз Кероглу зашел в конюшню поглядеть на лошадей. Посмотрел он на клячу и изумился.
— Послушай, Бодливый, — сказал он. — Славно смотрел ты за кобылой. Ну, раз ты умеешь так ухаживать за лошадьми, поручаю тебе Дурата. Что-то он в этом году сильно сдал. Добейся, чтобы он догнал Гырата.
Не понравилось это женщинам и удальцам, да Кероглу не стал слушать их.
Поначалу Хамза всячески ухаживал за Дуратом, но как только Дурат набрался в теле, тотчас перестал, давать ему ячмень. Дурат снова стал худеть.
— Кероглу спросил:
— Послушай, Бодливый, что случилось с конем, почему он опять день ото дня тощает? Или ты плохо, смотришь за ним?
— Господин мой! — ответил Хамза. — Я делаю все, что в человеческих силах. Да ведь конь на привязи, на ногах его путы. Нет ему ни света, ни простора, и потому он томится и худеет.
Гырат и Дурат стояли в одной конюшне. У каждого на ногах были железные путы и отпирались они особыми ключами.
Кероглу отдал Хамзе ключи от пут Дурата. Узнав об этом, женщины и удальцы вознегодовали:
— Что ты, Кероглу? Как мог ты доверить ключи чужому человеку?
Но Кероглу опять успокоил женщин и удальцов:
— Не бойтесь, ничего не случится.
В несколько дней Хамза откормил Дурата так, что на нем шкура чуть не лопалась. Но время шло. Истекал уж месяц с тех пор, как Хамза пришел в Ченлибель. Срок, назначенный Хасан-пашой, подходил к концу. Думал, думал Хамза и как-то раз ночью сказал себе: «Если даже я целый месяц пробуду здесь, все равно Кероглу не даст мне ухаживать за Гыратом, не доверит ключи от его пут. Откуда знают в Тогате, который Гырат, который Дурат. Давай-ка возьму я этого, обману пашу, женюсь на его дочери и хоть пять дней поживу на этом свете в свое удовольствие».
Решив так, Хамза ночью, потихоньку оседлал Дурата, сел и, напомнив себе поговорку, — кто опоздает, тот все потеряет, — тотчас поскакал в Тогат.
Настало утро. Дели-Мехтер, поднявшись с постели, отправился в конюшни. Смотрит, нет ни Дурата, ни Хамзы. Кровь ударила ему в голову. Бросился он к Кероглу:
90
Приход Хамзы в Ченлибель в вариантах описывается с разными подробностями. В вариантах «Хамза» (Тимур), когда Хамза дошел до Ченлибеля, удальцы играли в
Воины стояли в десяти шагах друг от друга. Белли-Ахмед взял Хамзу за ногу и бросил как колышек Араб-оглу. Тот перебросил его Бурун-Ахмеду, а Бурун-Ахмед — Эйвазу. Кероглу сидел на камне около Эйваза и смотрел на игру удальцов. Эйваз сказал:
— Ага Кероглу, поймай колышек!
Кероглу поймал Хамзу на лету и поставил на землю.
— Кто ты, молодец? — спросил Кероглу потерявшего сознание Хамзу.
— Ага Кероглу, — ответил, очнувшись, Хамза, — я слыхал, что птицы на небе и люди, попавшие в беду, живут твоим хлебом.
— Кероглу, — сказали удальцы, — не нравится он нам. Разреши, дадим ему один-два пинка, пусть издохнет. Его, наверно, паши послали лазутчиком.
Говорят, что там не было женщин. Только одна Нигяр-ханум сидела с Кероглу.
— Кероглу, — сказала она, — правда, мне не нравятся его глаза. Он принесет нам беду. Но не убивай его, пусть уйдет.
— Да нет, какая от него беда? Пусть подметает у нас… Слушай, ты откуда?
— Отец мой родом из Гафа, а я сам иранец, — ответил Хамза.
— Приехал из Ирана.
— Сынок, а что ты еще можешь делать?
— Кероглу, скажи, чем еще могу служить тебе?
— Умеешь складывать стихи?
— Почему же нет?
— Если сложишь стихи о моей ханум, я тебя оставлю здесь.
Хамза посмотрел и увидел, что у ханум большие, как чаши, глаза, щеки, как атлас, губы, как каймак (сливки, снятые с топленого молока), зубы, как жемчуг, брови, как змеиное жало.
И начал Хамза петь гошму, где восхвалял красоту Нигяр-ханум.
Когда он закончил, Кероглу произнес:
— Сынок, если бы сказано было тобою плохо, я поступил бы с тобой иначе. — Потом обратился к своим удальцам и сказал. — Не трогайте его, пусть остается у нас.
В варианте «Гамза» (ашуг Ислам) рассказывается, что в Ченлибеле жил цирюльник по имени Ахмед. Плешивый Хамза доехал до его дома. На рассвете он остановился и захотел узнать, кто тут хозяин. Жена цирюльника вышла во двор. Хамза стоял и прислушивался. Он слышал, что служанки из соседних домов говорят. «Чего это так рано вышла во двор Периджахан-ханум?» Оказывается, жена цирюльника Ахмеда в мужской одежде часто ходила вместе с удальцами на битву. На этот раз, выйдя в мужской одежде на двор, она увидела безобразного пришельца. Взглянув на него, она сказала:
— Уходи отсюда, противный такой. Смотрите, кто-мне попался навстречу! Тут бы встретиться с зеркалом и гребенкой (намек на плешивую голову Хамзы).
Плешивый Хамза догадался, что это женщина, и сказал:
— Ханум, родная, не убивай меня!
Едва он произнес эти слова, как Периджахан-ханум замахнулась на него саблей.
— Почему ты меня называешь женщиной? Я мужчина!
Тогда Хамза сказал:
— Ханум, не убивай меня. Я хочу сказать тебе несколько слов, скажу, потом убей.
Периджахан-ханум остановилась. Ей захотелось узнать, что у него на уме, что он скажет.
Плешивый Хамза спел гошму, где восхвалял красоту Периджахан-ханум и умолял не убивать его.
Когда он кончил петь, Периджахан-ханум спросила:
— Это ты сам сложил или от кого-нибудь перенял?
— Нет, ханум, — ответил Хамза, — мы все в нашем роду слагаем песни.
— Встань! — сказала Периджахан-ханум и велела служанкам:
— Разожгите средний оджаг (место, где разводят огонь). Поставьте на него котел, как вскипит вода, приготовьте кусок мыла.
Вода вскипела. Периджахан-ханум привела плешивого Хамзу. По ее приказанию его мыли до тех пор, пока кожа не сошла с его головы и она стала похожа на кочан свежей капусты. Потом она позвала лекаря и Хамзу совсем вылечили от парши.
И Хамза подумал: «Я сюда приехал за конем, но не остаться ли мне у Периджахан-ханум?».
— Периджахан-ханум, Кероглу не бывает здесь? — спросил он.
— Зачем тебе Кероглу?
— Да просто так. Кероглу всюду славят. Я давно хотел повидать его.
— Каждый день к вечеру, — сказала Периджахан-ханум, — он проезжает мимо нашего дома, возвращаясь к себе. Если хочешь увидеть его, выходи и посмотри.
Хамза вышел. Вскоре послышался топот. Хамза увидел — едет человек, подобного которому он никогда не видел. Хамза смотрел во все глаза и увидел, что усы у этого человека — каждый толще топорища, а сам он такой огромный! Подбородок у него до груди. «Наверно, Кероглу» — подумал Хамза и сразу припал к его ногам.
Кероглу заметил, что кто-то повис у его ног. Носком сапога поднял Хамзу и отбросил в сторону, как папаху. Хамза встал, чтобы опять припасть к его ногам.
Кероглу схватил его за шиворот:
— Эй, кто ты такой, чем занимаешься?
— Кероглу, — ответил Хамза, — я пришел жить у тебя, если примешь.
Кероглу увидел, что говорит с ним какой-то гололобый и спросил:
— Что ты умеешь делать?
— Ничего я не умею делать. Если разрешишь, буду подметать у тебя двор. Кроме этого, я ничего не умею.
— Иди за мной, — сказал Кероглу.
Плешивый Хамза пошел за Кероглу. Тот велел ему подметать двор.
Прошло некоторое время, и Кероглу увидел, что двор он держит в чистоте и не требует никакой платы. Кероглу позвал его и сказал:
— Раз ты такой усердный, то, верно, сможешь делать еще что-нибудь. Дай-ка я назначу тебя конюхом. Присматривай за лошадьми.
— Не смогу, — ответил Хамза.
— Я приставлю к тебе конюха, он научит тебя.
— Тогда пойду.
С этого дня Плешивый Хамза стал конюхом.
Дальше повествуется (за незначительным исключением) то же, что и в приводимом нами тексте.
Вариант «Хамза» (ашуг Бозалганлы) мало чем отличается от варианта «Хамза» (ашуг Ислам). Только здесь Периджахан-ханум не жена цирюльника Ахмеда, а почему-то — Эйваза. Ни в одном из вариантов, за исключением «Кероглу в Карсе», Эйваз не женится. Это видно и в записях ашуга Гуммета, а также в самостоятельных гошмах. Основываясь на этом, мы тоже привели историю женитьбы Эйваза в главе «Кероглу в Карсе». В начале одного из вариантов Периджахан-ханум является женой Эйваза, в конце — Кероглу выдает за Эйваза жену Хамзы Дуния-ханум.
Эпизод у старухи тоже по-разному описан. Рассказывают об этом ашуг Гусейн Бозалганлы и ашуг Асад в «Эрзерумском походе». Только в их передаче у старухи гостил не Кероглу, а Демирчиоглу.