— Подожди, подожди, увидишь еще, что я сейчас сделаю.
— Кероглу, ты пришел за Гыратом и уже сидишь на нем. Будь я на твоем месте, молча, тихо поехал бы своей дорогой.
— Если я молча и тихо поеду своей дорогой, тогда буду я не Кероглу, а Хамзой. В чем тогда разница между нами?
Хамза опустил голову.
— Ну, не обижайся. Скажи сколько выходов из крепости?
— Пять. Ты все-таки поспеши выбраться отсюда, пока войска не заняли горные проходы. Не то тебе придется туго.
Распрощался Кероглу с Хамзой, пришпорил коня, очутился Гырат прямо на площади и остановился посредине.
— Эй, ты, ашуг! — крикнул Хасан-паша. — А ну, пусти коня по площади, я погляжу, как он скачет.
Кероглы раза два проскакал по площади из конца в конец.
— Ашуг, ты оказывается, и славный наездник, — сказал Хасан-паша. — Лихо умеешь ездить!
Кероглу ответил:
Оставим Кероглу на площади, послушаем о Хамзе. Бросился Хамза к окошку Донии-ханум и начал звать:
— Дония-ханум, ай, Дония-ханум!
Подошла та к окошку и спросила:
— Ну, что такое?
— Давай муштулуг! [99]Пришел звать тебя на свадьбу твоего отца.
— Что болтаешь? Что еще за свадьба!
— Свадьба твоего отца. Сейчас начнется. Утром была наша свадьба, а сейчас свадьба Хасан-паши. Взгляни на площадь.
Взглянула Дония-ханум на площадь и видит: посреди нее на Гырате сидит какой-то молодец.
— Послушай, Хамза, кто это?
— Дония-ханум, наконец-то и это твое условие выполнил. Положу-таки я свою плешивую голову на твою беломраморную грудь. Это Кероглу, понимаешь, Кероглу!
Сначала Дония-ханум не поверила. Но посмотрела еще раз, видит, клянусь аллахом, всадник скачет по площади так, что диву даешься. Повернулся он к Хасан-паше и запел:
Только Кероглу запел, один из пашей нагнулся к уху Хасан-паши и шепнул:
— Хасан-паша, хоть казнить меня вели, как хочешь назови меня, но что-то твой, ашуг не по душе мне. Сдается мне, что это один из ченлибельцев. Да я почти готов поклясться, что это сам Кероглу.
Казалось, Хасан-пашу растолкали и подняли со сна. Вздрогнул он и поднялся.
— Да нет же. Неужто мы оказались такими дурнями, что он мог придти и так ловко обвести нас вокруг пальца.
— Хасан-паша, поверь мне! Это Кероглу. Пошли кого-нибудь, позови Хамза-бека и спроси у него.
Тотчас призвали Хамзу. Хасан-паша спросил:
— Эй, Хамза-бек, посмотри, не Кероглу ли это?
Знает Хамза, раз сидит Кероглу на Гырате, теперь и сто Хасан-пашей ничего с ним не сделают. Нарочно поднес он ладошку к глазам, всмотрелся и крикнул, что было мочи:
— О, да обрушится дом ваш, кто же это, если не сам Кероглу? Кто дал ему коня?
Потемнело в глазах у Хасан-паши. Тотчас же приказал он своим военачальникам занять горные проходы и дороги.
Войска пришли в движение. Видит Кероглу, что войска заняли одну из дорог. Повернулся он к Хасан-паше и спел:
Кероглу поскакал ко второй дороге, но войска паши и там преградили ему путь. Обнажил Кероглу египетский меч и ринулся в самую гущу. Сразил там одного, тут — пять, здесь — десять, пятнадцать, — рассеялось войско. Пустил Кероглу коня. Да туго пришлось ему. Дорогу нарочно усыпали камнями. А с крепостных башен так и сыпят на него стрелами. Поворотил он коня, снова вернулся на площадь и спел:
Поскакал он по третьей дороге. С одной стороны, Гырат, с другой — Кероглу превратили войска Хасан-паши в сплошное месиво, — ничего похожего на войско не осталось. Перебили, передавили всех. Обратили вспять. На какую дорогу ни бросался Кероглу — везде одно и то же. На дорогах трупы громоздились горами, а все не пробьешься.
Кероглу еще раз поворотил коня на площадь и спел:
Крепость Тогат строили так, что с трех сторон ее была суша, а с четвертой — вода… Протекала там река Тоначай. Хасан-паша потому и приказал занять все другие дороги, что за эту не беспокоился. Надеялся он, что Кероглу либо убьют на одной из дорог, либо он бросится в реку и утонет в ее волнах. Перебраться живым через Тоначай еще никому не удавалось.
Оглянулся Кероглу по сторонам, посмотрел на реку, нагнулся, обнял шею Гырата и запел:
Пропев это, Кероглу пустил Гырата в Тоначай. Конь по самые уши погрузился в волны. Вода дошла Кероглу до пояса. Видит Кероглу, как ни борется Гырат с волнами, но они одолевают его. И думает, нет, если дело пойдет так, волны поглотят Гырата.
Издал он боевой клич и запел: