— Хорошо, скажи, какой меч тебе нужен? — спросил оружейник.
Кюрдоглу ответил ему песней:
Эй, мастер, изготовь мне меч, пусть он
Не длинным, не коротким, гладким будет.
Пускай он будет острым с двух сторон,
Входить в сердца по-рукоятку будет.
Возьми сталь Хоросана — твердый сплав,
Хорошей нет, — плохую ты оставь.
Слона, змею ли меч сразит, кровав, —
Зверь удирать во все лопатки будет.
Далек мой дом, степь далеко лежит.
Пускай мой меч имеет славный вид.
Из лучшей стали, жалить, ядовит,
Как скорпион, он без оглядки будет.
Я Кюрдоглу. Добыча — храбрецу.
Кто равен в мире моему отцу?
Мечу — закалка добрая к лицу.
Куда б ни бил — пусть грозным в схватке будет.
Мастер понял, что от него нужно. Выковал он ему меч наполовину из хоросанской, наполовину из местной чистейшей стали. Заплатив с лихвой и за этот и за все сломанные мечи, Кюрдоглу встал, привесил меч к поясу, сел на коня, приехал к матери и попросил ее:
О жизнь моя, о мать моя,
Пусти меня в дорогу!
Твоею жертвой буду я,
Пусти меня в дорогу!
Мовминэ-ханум ответила:
О жизнь моя, мой сын, мой свет,
Тебя вручаю богу.
Да буду жертвою твоей,
Тебя вручаю богу.
Кюрдоглу пообещал:
Заветы матери храня,
Я кровь пролью среди огня,
Найду отца в ночи, средь дня,
Пусти меня в дорогу!
Мовминэ-ханум протянула сыну браслет:
Знай, Кероглу тебя зовет.
И в Ченлибеле он живет,
Браслет — его залог, и вот
Тебя вручаю богу.
Кюрдоглу попросил:
Да будет ясным разговор,
И да прекрасным будет взор.
Благослови — зовет простор,
Пусти меня в дорогу.
Мовминэ-ханум благословила его:
Я Мовминэ, мой ясен слог,
Бровь — полумесяц, взгляд глубок.
Тебя вскормила я, сынок,
Тебя вручаю богу.
Мовминэ-ханум надела браслет на руку Кюрдоглу, исцеловала его в щеки и глаза.
— Сын мой, смотри, упаси аллах, открыть кому-нибудь, кто ты такой. Как только узнают, что ты сын Кероглу, тебя убьют.
Словом, распрощались мать с сыном; Мовминэ-ханум обратилась к молитве, а Кюрдоглу поскакал в Ченлибель.
Проехав три дня и три ночи, доехал, наконец, он до владений курдистанского Ахмед-хана.
Подъезжая к одной деревне, видит он, что красавица-курдянка, стоя у родника, набирает в кувшин воды. Только собрался Кюрдоглу повернуть коня к роднику, как девушка подняла голову. Едва встретились их взгляды, показалось Кюрдоглу, что молния поразила его. Невольно остановил он коня. Должно быть то же почувствовала и девушка.
Но еще отцами и дедами нашими было сказано, что упрямей курдянок трудно сыскать. Она, что норовистая лошадь, не допустит ни взять ее за уздцы, ни вложить ногу в стремя.
Кюрдоглу попросил у девушки воды. Мехри-ханум — так звали ее — протянула ему чашу. Взял Кюрдоглу и осушил ее, словно чашу любви.
Увидела Мехри-ханум, что Кюрдоглу — юноша, достойный того, чтобы принять от него любую жертву. Но нарочно, желая испытать его и узнать, тверд ли он в своем слове, пропела:
Жизнь отдам за твою красоту, богатырь…
Уходи, мне твоею любимой не быть.
Поцелуешь — окрасятся кровью уста.
Уходи, мне твоею любимой не быть!
Послушаем, что ответил Кюрдоглу на слова Мехри-ханум:
Я к любимой, покинув отчизну, пришел.
Без тебя, без красавицы я не уйду!
Узнаю тебя, птица из райских садов,
Без тебя, без красавицы, я не уйду!
Мехри-ханум пригрозила:
Крикну: «Гой!» — со стены в тебя пустят стрелу.
Крикну: «Гей!» — дрогнет море, упав на скалу.
Крикну: «Гуй!» — уведут в казематы, во мглу.
Уходи, мне твоею любимой не быть!
Кюрдоглу признался:
В путь с собою я взял материнский наказ.
Не посмею повысить свой голос сейчас.
Если даже убьешь — задыхаясь, томясь,
Без тебя, без красавицы я не уйду.
Мехри-ханум снова пригрозила:
Кликну войско, нахлынет оно, как туман,
И пришельцу на шею накинут аркан.
Не увидишь Мехри — и погибнешь от ран.
Уходи, мне твоею любимой не быть.