В эпосе отважные молодцы Кероглу названы делибашами.[4] Но смысл этого слова очень далек от его первоначального значения. Здесь оно означает «герой», «храбрец», «воин»; употребление слова «дели» в таком значении продолжалось до XX века. И даже в XX веке так называли «качагов», т. е. тех, кто самоотверженно боролся против властей и помещиков: Дели-Алы, Дели-Мамед, Дели-Али и др.
В свой отряд Кероглу принимает людей испытанных, уже побывавших в опасных переделках. Он воспитывает в своих соратниках благородные чувства, учит их быть отважными и скромными, ценить дружбу и товарищество, уважать бедняков, любить родину. Его удальцы на поле битвы необыкновенно храбры. Их сила несокрушима, а скромность и простота безграничны. Они никогда не хвастают своим мужеством; возвращаясь из самых опасных походов, волн из отряда Кероглу воспринимает это как нечто обычное и повседневное.
Один из самых интересных образов эпоса — ашуг Джунун; в различных вариантах он обрисован по-разному. В варианте, напечатанном Гумметом Ализаде, в главе-ветви «Кероглу и ашуг Джунун», записанной со слов ашуга Али, говорится о том, как богатый купец возил ашуга Джунуна в сундуке за своим караваном и как Кероглу, захватив караван освобождает ашуга, и тот остается в его отряде.
В варианте ашуга Мирзы Джунун выходит из сундука, когда был захвачен караван купца по имени Саррафи-Заркулах, и остается в Ченлибеле.
Следующий вариант повествует о том, как во время веселого пира товарищам Кероглу захотелось послушать ашуга. Приводят Джунуна. В этом варианте его зовут Джаван, а в варианте, записанном со слов ашуга Асада, он является ашугом Джефер-паши. Таким образом, мы видим, что Джунун не исторический образ, он рожден теми, кто создавал эпос. Народ показал, как творцы поэзии и искусства принимали участие в движении Кероглу, страстным пропагандистом которого был ашуг Джунун. Распространяя среди народа славу о доблести Кероглу, воспевая его мужество и бесстрашие, он одновременно призывал отважную молодежь идти в Ченлибель, влиться в отряд повстанцев.
Женские образы эпоса вызывают глубокую любовь и симпатию. Нарисованы они ярко и рельефно, но их непосредственное участие в боях не описывается. Большинство женских персонажей — дочери купцов, пашей и ханов, горячо сочувствующие делу Кероглу. И. В. Сталин в приветствии первому съезду женщин-горянок писал: «В истории человечества ни одно серьезное освободительное движение не обходилось без близкого участия в нем женщин…»[5]
Среди вариантов эпоса существуют такие, в которых говорится о женщинах, идущих в бой. Так, в «Багдадском походе» ашуга Исмаила рассказано о жене цирюльника Ахмеда Периджахан.
Женщины горячо сочувствуют борцам за народное счастье, верят, что они разрушат неприступные стены гаремов и возвратят затворницам свободу. Религия ислама и феодальный строй держали в неволе и подчинении дочерей пашей и ханов так же, как женщин простого народа. Они были рабынями в собственных дворцах и мечтая вырваться на свободу, добровольно шли в Ченлибель, становились самыми преданными участниками движения Кероглу.
Первой женщиной, пришедшей в стан повстанцев, была Нигяр. Слыша о мужестве и благородстве Кероглу, о том, как свободно и дружно живут в Ченлибеле, она влюбляется в героя, не видя его. Нигяр посылает к Кероглу гонца, прося увезти ее в Ченлибель.
В эпосе Нигяр показана как благоразумная, чуткая, ласковая и верная своему чувству подруга. В ее образе воплощена духовная красота азербайджанской женщины. Всю свою жизнь Нигяр посвятила движению Кероглу. Она страстно верит в правоту своего возлюбленного и изо всех сил помогает ему бороться против феодального гнета. Нигяр оказывает материнскую заботу соратникам Кероглу, ее ум и предусмотрительность часто указывают им верный путь.
Однако мягкой и нежной Нигяр не чужд героизм. В тяжелую для Ченлибеля минуту ее тонкий стан опоясывается мечом, а маленькая рука метко шлет стрелы, беспощадно разящие врагов; она становится надежной опорой Кероглу в старости.
В эпосе рассказывается о желании Нигяр иметь детей, которых она мечтает воспитать смелыми защитниками Ченлибеля. Тоска Нигяр о ребенке, ее безутешное горе слышится в ее жалобе Кероглу: