— Хорошо, дочка, а как же теперь быть? Отпустить его, чтобы он ушел? Но подобает ли такое нашей чести?
— Нет, зачем же, отпустить? Мы должны схватить и представить султану самого Кероглу. Вот это будет победа! Тогда ты и сэдр-эзамом сделаешься и даже выше него подымешься.
Паша обрадовался и спросил:
— А как мы можем схватить Кероглу?
— Пусть Белли-Ахмед как сидит в колодце, так и остается там, — ответила Махбуб-ханум. — Рано или поздно Кероглу придет за своим удальцом. Тогда поймай его и отправь их вместе к султану.
— Хорошо, — ответил паша, — но ты ведь сама сейчас говорила, что нам не справиться с семью тысячами семьюстами семидесятью семью удальцами.
— Ты призови своего военачальника и отправь его с письмом к султану, чтоб он скорей прислал нам подмогу. А пока все войска, что находятся в городе, пошли в горы собрать и притащить как можно больше камней. Когда камни соберут пусть вокруг города выроют семь тысяч семьсот семьдесят семь колодцев. Придет Кероглу со своими удальцами, мы устроим так, чтобы все они попали в колодцы и завалим их камнями.
Паша вскочил и воскликнул:
— Аферин! Аферин![108] Хвала такому совету!
Он тотчас приказал, чтобы пока не бросали камни в колодец, где был Белли-Ахмед, а призвали к нему военачальника. Затем спросил визиря:
— Ну, визирь, что ты скажешь о таком совете?
— Совет прекрасный, — ответил визирь. — Махбуб-ханум дала очень разумный совет.
— А как же? А ты что думал? Вспомни, чья она дочь. Да моя дочь может ли дать плохой совет?
— Нет, да продлит аллах жизнь паши! Упаси боже. Но я не верю, чтобы мы смогли вырыть семь тысяч семьсот семьдесят семь колодцев.
Махбуб-ханум поспешно прервала его:
— Сколько сможем, столько и выроем. Вовсе не обязательно, чтобы каждому досталось по колодцу.
Тут и паша поспешил вмешаться:
— Пускай будет не семь тысяч, а половина того. Если увидим, что колодцев не хватает в каждый столкнем двух.
Словом, паша отправил своего сардара с письмом в Стамбул к султану. А войскам приказал немедля идти в горы за камнями.
Махбуб-ханум вернулась в свой дворец. Стала она ждать полуночи. Все уснули. Тогда она поднялась, позвала ту самую прислужницу, что в первый раз привела к ней ашуга Джунуна, а потом Белли-Ахмеда и, заперев двери и убедившись, что они одни, спросила:
— Знаешь ли ты, что нашего ашуга схватили?
— Знаю, ханум! Знаю еще и то, что это был не ашуг, а сам Кероглу.
— Нет. Это неправда. Он только один из удальцов Кероглу. Теперь слушай, что я скажу тебе.
Махбуб-ханум рассказала прислужнице все, о чем было решено во дворце паши, и добавила:
— Теперь мы должны придумать что-нибудь. Пока военачальника в городе нет, а войска в горах, дадим знать в Ченлибель, чтоб они пришли освободить своего удальца.
Прислужница сказала:
— Ханум, да буду я жертвой твоею, придумала ты очень хорошо.
— Придумано-то хорошо, да трудно выполнимо. Кто доставит эту весть до Ченлибеля?
— Дорогая моя Махбуб-ханум, об этом вовсе не думай. Я ведь еще не умерла! Я доставлю эту весть в Ченлибель.
Махбуб-ханум не поверила своим ушам и спросила:
— Ты?
— Да, я. Пусть паду я жертвой за тебя, за Кероглу и его удальцов.
Махбуб-ханум призадумалась и сказала:
— Я знаю, что ты у меня смелая девушка. Но ты не знаешь дорогу в Ченлибель.
— Душа моя, Махбуб-ханум! Ты и об этом не думай. У меня есть проводник.
Махбуб-ханум тут же прервала ее:
— Нет, нет. Открывать эту тайну никому нельзя.
— Моему проводнику можно сказать. Ему ли посвятишь свою тайну, или колодцу, все равно — никому о том не узнать.
— Кто же твой проводник?
— Пойдем, покажу.
Прислужница привела Махбуб-ханум в конюшню. Увидев Дурата, Махбуб-ханум поняла все и похвалила прислужницу.
— Ханум, — сказала прислужница, — лучшего проводника не сыскать. Он повезет меня прямо в Ченлибель.
— Ты, права, приготовься к отъезду, а я напишу Кероглу.
Итак, не буду долго туманить вам головы, а без лишних слов скажу, что прислужница оседлала Дурата, надела на него узду и вывела во двор. Пришла и Махбуб-ханум. Сказала она, что надо было сказать, поручила, что надо было поручить, вручила записку и отправила девушку. Та пустилась в путь-дорогу. Пока не выехала из города, ехала шагом, но как только выбралась за город, опустила поводья.
Дурат словно понял, что от него требуется, вихрем понесся к Ченлибелю. Прислужница, как ни старалась, не могла подобрать поводья. Видит, ничего не выходит, уцепилась за гриву коня и прижалась к шее Дурата.