— Постойте! Глаза обманули меня. Оказывается, то был не человек, а орел. Он взвился и улетел.
Караван остановился, а Кероглу тем временем спрятался. Серкяр Ахмеда-таджирбаши спросил его:
— Что теперь прикажешь? Будем стоять или следовать дальше?
— Нет, останавливаться не будем, — ответил Ахмед-таджирбаши. — Были бы в сторожевой башне люди, орел не опустился бы на скалу. Сейчас в Ченлибеле никого нет. Ускакали куда-нибудь на разбой. Скорее ведите караван, может быть, как-нибудь проскочим.
Словом, караван снова тронулся в путь. Теперь оставим караван идти по дороге, посмотрим, что сделал Кероглу.
Когда он увидел, что караван тронулся в путь, то спустился с горы, сел на Гырата и начал ждать. Ждал он до тех пор, пока караван не подошел к Ченлибелю. Тут Кероглу молнией выскочил из засады и преградил путь. Караванщики переполошились. Поднялась суматоха. В одно мгновение Кероглу подскакал к Ахмеду-таджирбаши и запел:
Видит Ахмед-таджирбаши, что игра проиграна. Кероглу загнал их в такой тупик, что если и начать бой, полягут все. Да и товаров не вернешь. Пустившись на хитрость, он сказал:
— Да ослепнет мать моя! В детстве один раз она пустила меня босиком по земле. Вот почему глаза у меня не такие уж острые. Иначе отличил бы я бурку от орла. Теперь, Кероглу, как говорится, дело прошлое и былью поросло, случившемуся не помочь. Ты одолел меня. Но ведь караван этот не мой, а тогатского Хасан-паши. С пустыми руками я не осмелюсь показаться ему на глаза. Раз ты захватил товары, забирай и нас. Я останусь при тебе. От этого тебе только польза, а убытку от мае не будет.
— Товары-то я заберу, — ответил Кероглу. — Пока я жив, не позволю, чтобы хотя бы один аршин бязи с этой стороны Гафа попал на ту. Что ж, а если проситесь взять вас в Ченлибель, я — мужчина: гость мне дороже глаза. Пойдемте!
Ахмед-таджирбаши с верблюдами, мулами, слугами, погонщиками пошел впереди Кероглу. Пришли они все в Ченлибель.
Как только добрались они туда, собрались все удальцы. Захотели они узнать, что произошло. Ахмед-таджирбаши сам рассказал, как Кероглу хитростью завлек их и воздал хвалу его уму и отваге. Кероглу сказал Ахмеду-таджирбаши:
— Ахмед-таджирбаши, теперь вы мои гости. Требуйте всего, чего пожелаете, все будет к вашим услугам. Увидите вы тогда, где лучше — у Хасан-паши или у Кероглу.
А Ахмеду-таджирбаши только того и было нужно.
— Кероглу, — сказал он, — если ты так уж хочешь уважить нас, то выполни нашу просьбу. На равнинах Баязида водятся великолепные джейраны, — прикажи, пусть их подстрелят, привезут, и ты угостишь нас шашлыком!
— Ахмед-таджирбаши, — ответил Кероглу, — я думал, что ты попросишь у меня что-нибудь более ценное. Шашлык из джейрана — дело пустяковое. Даю слово угостить вас.
Не успел Кероглу сказать это, как Эйваз вышел вперед и сказал:
— Кероглу, разреши, я отправлюсь за джейранами для наших гостей.
Кероглу согласился.
— Ладно. Возьми с собой Алайпозана и Тохмагвурана и возвращайтесь поскорее.
Эйваз поспешно оделся, вооружился и, взяв с собой Алайпозана и Тохмагвурана, хотел было выехать. Но тут все удальцы и женщины напали на Кероглу:
— Зачем ты, ради шашлыка из джейрана, посылаешь их в столь далекий путь? Поедут, да как бы чего не случилось?
Кероглу поднялся и сказал удальцам:
— Слово Кероглу неизменно. Не поедут они, поеду я сам. Знаете ведь, что изменить слову, данному гостю, не в моем характере.
Видят женщины и удальцы, что Кероглу не переспоришь и что он не изменит своему слову. Волей-неволей пришлось им согласиться. Когда Эйваз и его спутники сели на коней, Кероглу взял саз и запел: