Утром он не позволил будить ее. "Она устала", - сказал он. До завтрака они погуляют, а она пусть спит, сколько хочет.
Он знал, куда идти. Бодрым шагом он вел сестру и братьев по насыпи вдоль бывшей железной дороги, и хотя они жаловались, что ветки больно царапают ноги, тем не менее покорно шли за ним. Однако возле прогалины, уводившей в лес, остановились в нерешительности.
- Не хотите - можете не идти, - сказал он.
Тогда они, конечно, захотели. Кроме того, они были не из тех, кто легко пугается. А ступив на тропинку-лесенку, что вела вниз, они, как веселые щенки, бодро запрыгали со ступеньки на ступеньку.
- И чего они с дядей Ником боялись? - удивлялась девочка. - Подумаешь, несколько старых деревьев.
Но, добравшись до самого низа, немного приуныли. В ярком свете солнца старый дом с его почерневшими стенами и наглухо заколоченными окнами казался неживым. Вот двор и пруд, а позади - мертвый дом.
- Пошли, - позвал их старший мальчик. - Не возвращаться же обратно. Раз пришли, давайте все как следует посмотрим.
Но и ему было боязно, а самый младший, съежившись, спросил:
- Правда, что они все сгорели? До самого тла?
- Мама считает, что да.
- А почему она не спросит у кого-нибудь?
- Боится убедиться, наверное.
- Трусишка-котишка! Трусишка-котишка!
- Ты бы тоже, наверное, не решился, если бы был виноват, - заметил старший мальчик. - Или считал себя виноватым. Пусти-ка, за углом должна быть конюшня.
Завернув за угол дома, они увидели довольно привлекательное строение, небольшое и выкрашенное в белый цвет. А у входа с распахнутой настежь дверью в кадке цвели настурции.
- Пахнет беконом, - сморщила нос девочка.
- Тсс... - Старший мальчик схватил в охапку и утащил за угол двух младших. - Если там живут, то мы не имеем никакого права здесь быть.
- Никто нас не предупреждал, - возразила девочка. Она выглянула из-за угла и отчаянно замахала руками за спиной. - Подождите...
Они замерли. Когда она повернулась, щеки у нее были готовы вот-вот лопнуть. Наконец она выдохнула и опять замахала руками, но теперь уже будто веером.
- Сколько лет было Хепзебе? - спросила она.
- Не знаю. Мама не говорила.
- Она вообще никогда не говорит о возрасте.
- Разве?
- По-моему, нет. Я что-то не помню.
- А почему ты шепчешь? - спросил старший мальчик.
Он тоже выглянул и увидел, что к ним направляется пожилая женщина. Нет, не к ним, она ведь не знает, что они спрятались за углом, а к калитке, которая выходит на поляну. Среди зелени белеют пушистые комочки, а женщина несет ведро. "Хепзеба! Хепзеба идет кормить кур! Даже если я ошибаюсь, решил он, - она меня не укусит!"
Он вышел из-за дома и подошел к ней. У нее были серые глаза и седые волосы. Он спросил вежливо, но быстро, чтобы поскорее с этим покончить:
- Вас зовут мисс Хепзеба Грин? Если да, то моя мама передает вам привет.
Она не сводила с него глаз. Смотрела, смотрела, а ее серые глаза, казалось, росли и сияли все больше и больше.
- Кэрри? - наконец сказала она. - Ты сын Кэрри?
Он кивнул, и ее глаза заблестели, как алмазы. Она улыбнулась, и ее лицо покрылось сетью морщинок.
- А остальные? - спросила она.
- Тоже.
- Господи боже!
Она оглядела их всех, одного за другим, потом снова посмотрела на старшего мальчика.
- Ты похож на маму, а они нет.
- Это из-за глаз, - объяснил он. - У меня тоже зеленые глаза.
- Не только.
Она глядела на него, улыбаясь, и он решил, что она красивая, хоть и старая, а на подбородке у нее курчавятся два-три жестких волоска. Малыши, заметь они это, непременно бы захихикали, а если бы захихикали, она сразу бы догадалась, в чем дело, он не сомневался. Она все понимает, надо их предупредить...
- О чем я думаю? - спохватилась она. - Вы ведь, наверное, еще не завтракали, а я не двигаюсь с места, будто яйца сварятся сами собой. Вы любите белые или темные? А может, в крапинку?
- Спасибо, мы не хотим... - начал было старший мальчик, но она уже шла к дому на тонких негнущихся ногах, как на ходулях, - очень высокая, очень худая и очень старая.
Они вошли в крашенную белой краской дверь, прошли по коридору на кухню. Когда-то этот дом был, по всей вероятности, частью амбара - высокий потолок укреплен балками, - но в нем было светло и уютно, в очаге горел огонь, а в окно струился солнечный свет.
- Мистер Джонни, посмотрите, кто к нам приехал! Дети Кэрри! - сказала Хепзеба.
В освещенном солнцем кресле возле очага сидел крошечный лысый старичок, похожий на гнома. Он сонно мигал.
- Поздоровайтесь с детьми Кэрри, - сказала Хепзеба.
Втянув голову в плечи, он застенчиво улыбнулся.
- Дасьте, дасьте! Как изиваете?
- Он говорит! - воскликнула девочка. - Говорит по-настоящему! - И ее лицо запылало гневом при мысли о том, что мама их обманула.
- Когда Кэрри жила здесь, он не умел говорить, - объяснила Хепзеба. - А после войны, когда Альберт уже вырос, он привез к нам из Лондона своего друга - логопеда. Мистер Джонни никогда не научится говорить так, как мы все, но теперь, по крайней мере, он умеет выразить свои мысли и поэтому больше не чувствует себя отверженным. Ваша мама рассказывала вам про Альберта?
Они кивнули.
- Альберт Сэндвич! Ну и имя! - Хепзеба стояла, устремив взгляд куда-то вдаль, и вспомнила: - Они были пара, он и ваша мама! "Мистер Ум и мисс Сердце" - называла я их. Полная противоположность друг другу, упрямые как ослы, раз уж что-то решили. Она обещала написать первая, говорил он, и переубедить его было невозможно. На вид-то он казался самоуверенным, но в душе был очень застенчив. Сказал, что раз она уехала, он ее беспокоить не будет.
- А она думала, что он погиб, и поэтому не написала, - объяснил старший мальчик. - Она решила, что вы все погибли во время пожара.
"Какая глупость, - подумал он, - неужели она вправду так решила?"
- Откуда она узнала про пожар?
- Она видела из окна вагона.
Хепзеба посмотрела на него. "Глаза колдуньи, - подумал старший мальчик. - Тоже глупость!"
- Она бросила череп в пруд и решила, что из-за этого произошел пожар. Теперь это звучит смешно.
- Бедная маленькая Кэрри! - сказала Хепзеба. И посмотрела на него. Она верила в мои сказки. Ты не стал бы верить, правда?