А о том, что при Михаиле Васильевиче находится и моя жена, и что может случиться с Радой, коли ляхи и воры возьмут верх в битве с нашим кесарем, лучше даже не думать…
И что самое поганое во всей этой ситуации (если забыть о том, что я являюсь ее автором) — уход королевской рати Сигизмунда ничем не облегчает участь осажденного Смоленска! Ибо, во-первых, уцелевшие батареи мортир остаются в осадном лагере — везти их через половину России Жолкевский благоразумно отказался. Во-вторых, город по-прежнему блокирует солидный польско-литовский корпус, в котором нет запорожской босоты — зато есть полторы тысячи тяжелых панцирных всадников! А заодно и достаточное количество вооруженных мушкетами шляхтичей, чтобы разбить нас в открытом бою… Соответственно, снять осаду вылазкой невозможно — а в итоге и что гарнизон, и жители Смоленска будут нести все те же потери от голода и обстрелов врага, что несли и ранее…
И ведь во всем этом, прежде всего, моя вина! Блин, ну вот во всех книгах про попаданцев последние едва ли не мановением руки, росчерком пера останавливают вермахт в июне 41-го или громят Наполеона еще под Аустерлицем, спасают монархию от падения в 1917 — или же СССР в 91-ом! Ну, вот что со мной не так?! Почему я, исходя из лучших побуждений и даже добившись тактического успеха, в стратегическом плане довел ситуацию до катастрофы?!
…Терзаемый беспокоящими меня мыслями, тревогой о Раде и «фон Ронине», а также князе Михаиле, да снедаемый чувством вины, сегодня я сам собой пришел в Успенский собор, чтобы помолиться. Молитва моя была горячей, шла от сердца — и паника с непроглядным унынием, смешавшие все мысли в голове, понемногу отступили… Наконец, когда я уже приложился к раке с мощами Меркурия Смоленского, да подошел к иконе Богородицы, на ум вдруг пришел фрагмент недавней осады Троице-Сергеевой лавры.
И в этот миг я осознал, что у нас все же есть шанс хоть что-то да изменить…
— Воевода! Ты говорил, что я могу обратиться к тебе напрямую в любое время.
Шеин лишь вполоборота развернул голову — и мельком посмотрев в мою сторону, вновь развернулся к бойнице, сухо ответив:
— Я помню свои слова.
Я, стараясь говорить спокойно и внятно, не тараторя, начал издалека:
— Я вот что вспомнил, воевода… Во время осады Троице-Сергеевой лавры еще прошлой зимой, гетман Сапега подготовил засаду для отряда ратников, отправившихся на вылазку из монастыря. О вылазке он узнал от перебежчиков; людям гетмана, внезапно атаковавшим русских охотников, удалось отрезать их от монастыря. В то время как собственная конница гетмана, включая роту крылатых гусар, ворвалась в открытые ворота крепости.
Я расчетливо взял небольшую паузу, вынуждая воеводу вступить в разговор — и Михаил Борисович не подвел! Отвернувшись, наконец, от бойницы, он посмотрел мне прямо в глаза:
— Не слышал о таком. И как же наши отбились?
— Прежде всего, благодаря умелым пушкарям — они сумели остановить атаку бросившейся на штурм литовской пехоты. Ну а тяжелых всадников… Их истребили в тесноте внутренних монастырских построек, где гусары не могли развернуться и толком сражаться — в то время как на головы им летели камни и бревна, кои бросали простые крестьяне! И в итоге все всадники врага бесславно погибли внутри монастыря.
Еще не успел я закончить свой сказ, как темные глаза воеводы прояснились, а тяжелый взгляд его, устремленный на меня, просветлел. Кажется, Шеин уловил мою мысль… Но немного погодя, невесело усмехнувшись, воевода не без издевки в голосе осведомился:
— И что же нам, открыть ворота да ждать, когда польские всадники ринутся в атаку? А после молиться, чтобы они, ворвавшись в крепость, не поднимались на стены и не оседлали воротной вежи?
Покачав головой, я ответил спокойно, размеренно — понимая, что горячая убежденность в голосе скорее оттолкнут Михаила Борисовича:
— Нет, я предлагаю вылазку. Достаточно крупным отрядом, чтобы враг ничего не заподозрил — и основательно всполошился. Если поверят, что крупный бой, бросят в бой конницу — и она погонит уцелевших ратников к открытым воротам… А добравшись до них — ворвется в крепость на плечах бегущих охотников.
Глаза Шеина опасно сверкнули, желваки на скулах заходили ходуном… Но воздержавшись от негодования и уточняющих вопросов, он коротко бросил:
— Продолжай.
— Коннице, что ворвется в крепость, только один ход — вперед. Но мы должны заранее подготовиться; например, ограничить возможность скакать вдоль стен в обе стороны, перегородив возами проходы между пряслами и домами. Прикрыв, таким образом, соседние башни — и подъем на стены сквозь них… Причем ту часть возов, что будет обращена к врагу, стоит дополнительно обшить деревом, оставив лишь бойницы для пищалей да малых пушек. Вполне подойдут и те, что прихватили с собой черкасы…