Я медленно просыпалась, мое тело было вялым, а мозг, казалось, пробирался сквозь туман, чтобы должным образом сформировать мысль. Мои глаза открылись, щурясь в почти полной темноте единственной смутно знакомой комнаты, и я двинулась вверх, дезориентированная. Укол в ребра заставил меня громко вскрикнуть, когда я снова легла и смахнула со щеки случайную слезу.
— Черт, черт, черт, — простонала я, боль возвращалась быстро и яростно, заставая меня врасплох и полностью подавляя меня.
Зажегся свет, и я повернула голову, чтобы увидеть Кэша, прислонившегося к дверному косяку. — Тяжелое дело — проснуться, — тихо сказал он, помедлив перед тем, как войти в комнату. — Действие обезболивающих проходит?
— Все болит, — призналась я, удивляясь больше себе, чем ему. Это было не то, что я делала, делясь своими чувствами, даже когда мне было больно. Я этого не делала. Это было признанием собственной слабости.
При моих словах его лицо слегка помрачнело, и я пожалела, что не могу взять их обратно и снова увидеть веселого, беззаботного Кеша. — Я заказал еду, — объявил он, удивив меня. — Не хочешь сначала принять душ?
Боже, как он так легко догадался?
— Да, — призналась я, стиснув зубы и вставая с кровати.
— Спокойно, — сказал он, потянувшись ко мне, когда я покачнулась на ногах. — Так ты не произведешь на меня впечатление своей крутизной, так что не торопись.
Я сверкнула на него глазами, хотя внутри была благодарна. Я последовала за ним в коридор, потом в ванную и смотрела, как он роется в бельевом шкафу и вытаскивает оттуда два полотенца (да, два, как будто он знал, что мне понадобится одно, чтобы обернуть волосы), зубную щетку в упаковке, расческу, маленькую корзинку с аптечкой первой помощи и запасную футболку, которая будет смотреться как платье, несмотря на мой рост.
— Вымойся, приведи в порядок лицо, а потом позови меня сюда, и я перевяжу тебе ребра.
— Все нормально. Я могу...
— Конечно, можешь, — согласился он, но его губы подергивались, как будто он находил мою неспособность принять помощь забавной. — Но я могу сделать это, не причиняя тебе боли, и я могу сделать это крепче, чтобы ты не вздрагивала каждый раз, когда делаешь шаг. Так что позови меня, или я просто войду через десять минут.
— Хорошо, — проворчала я, избегая своего отражения в зеркале над раковиной.
— Убери свою повязку. Пойду подожду, пока принесут еду.
С этими словами он ушел, а я принялась снимать с себя одежду и разворачивать бинты. Я выскользнула из трусиков, включила горячую воду и намылила их мылом для рук. Я не была особенно требовательной женщиной, но категорически отказывалась носить трусики два дня подряд без стирки. Я заглянула в бельевой шкаф, нашла там фен и положила его на стойку. Это подойдет для импровизированной сушилки для белья.
Я держала лицо подальше от воды, когда принимала душ, намыливаясь мылом и шампунем, которые пахли точно так же, как Кэш, и мне это слишком нравилось. Я вытерлась, нанесла антибиотик на лицо, расчесала волосы, высушила трусики феном, затем надела их и натянула футболку через голову.
— Порядок, — крикнула я, быстро почистив зубы.
Кэш вошел через минуту, заглянул в бельевой шкаф и достал свежие эластичные бинты, оставив меня гадать, как часто он в них нуждается. Нормальные люди не держат большой запас эластичных бинтов в своих шкафах. Я знала это, потому что никогда не видела эластичного бинта, пока он мне не понадобился. Но каждая ванная комната в Хейлшторме была забита ими по самое горло.
— Руки вверх, — небрежно сказал он, снимая бумажную обертку с бинтов. Я судорожно вздохнула, пытаясь подавить волну неуверенности, которую ощутила при этом требовании. Не то чтобы я была неуверенна в себе. Далеко нет. Я поддерживала свое тело в форме, потому что мой образ жизни и работа требовали этого, но, как бы то ни было, я знала, что поддержание его в форме делает его эстетически привлекательным. У меня были подтянутые ноги с хорошей женской полнотой, то же самое можно было сказать и о моей заднице. Мой живот был плоским, в некоторые дни можно было заметить малейшие очертания пресса. Мои грудь оставалась большой и упругой, несмотря на то, что мне было ближе к сорока, чем к тридцати, и они были большими с самого начала. У меня было хорошее тело.
Но Кэш понимал это... черт, этого было достаточно, чтобы заставить женщину, которая никогда не краснела, покраснеть.
Я схватила подол своей футболки и медленно потянула ее вверх, не в силах оторвать взгляд от Кэша, ожидая какой-то реакции. Не поднимая головы, он снял маленькую металлическую штуковину и начал разматывать бинт. Его глаза медленно поднялись, остановившись на моих бедрах, двигаясь вверх по животу и останавливаясь там, где мои руки держали футболку прямо под грудью. Воздух вырвался из его груди, но он ничего не сказал. Он не пялился, а просто медленно приступил к работе.