— Почему ужин еще не готов? — потребовал он, уже готовый к драке.
Было три часа дня, поэтому ужин еще не был готов. Ну, это и тот факт, что я не планировала дожить до ужина, когда встала утром.
— Отвечай мне, сука! — он взревел, приближаясь ко мне.
Я не знаю, откуда вспыхнул это порыв, где он был похоронен все те разы, когда он приходил ко мне, почему он не всплыл раньше. Где бы он ни прятался, теперь он показывал себя — всепоглощающий порыв самосохранения. Я почувствовала рукоять ножа в своей руке и крепко сжала ее, чувствуя, как меня охватывает спокойствие.
— Отвечай мне, дрянь.
— Нет, — сказала я, делая шаг вперед, а не отступая, как он ожидал от меня.
Озадаченное выражение его лица врезалось мне в память. Это был единственный раз, когда я позволила его лицу всплыть в моей голове, когда я пыталась вспомнить тот ошарашенный взгляд.
— Какого хрена ты мне только что сказала, сука?
— Я сказала, «Нет», — я выпалила в ответ, крепко стиснув зубы и продолжая говорить. — Ты должен быть знаком с этим словом. Ты слышал, как я кричала это каждый раз, когда ты бил меня последние четыре года, сукин ты сын.
Его брови приподнялись, но ярость, которую я ожидала увидеть, не проявилась. Во всяком случае, он выглядел почти спокойным, веселым. Злая ухмылка играла на его губах. — Наверное, я должен преподать тебе урок, а?
Он потянулся ко мне, и с рефлексами, о которых я и не подозревала, я вскинула руку и вонзила нож прямо в его протянутую ладонь. Я должна была бы ужаснуться, почувствовать тошноту, застыть на месте при виде лезвия, торчащего из обоих сторон его руки. Но на самом деле, все, что я чувствовала, было удовольствием, вплоть до пальцев на ногах, это было абсолютное возбуждение.
— Ты тупая...
Он не успел сказать остальное, потому что в этот момент я ударила его ножом снова. Быстро, многократно, безжалостно. Все, что я видела, была красная кровь повсюду. Я слышала только его крики, стоны и проклятия.
Когда мое зрение прояснилось, Дамиан лежал на полу, прижимая руку к боку, его одежда была пропитана кровью. Он все еще дышал, но мой нож застрял в одном из его ребер, и я не могла вытащить его обратно. В ужасе, но все еще полная решимости, как всегда, сделать это, я вылетела из ванной, вытирая окровавленные руки об одеяло. Схватив столько вещей, сколько смогла, я бросила все это в сумку. Включая его пистолет и двадцать пять тысяч долларов наличными, которые он хранил под половицами нашей кровати, потому что был убежден, что банки обанкротятся.
С этим, не оглядываясь, я покинула его.
И, что еще важнее, я оставила эту женщину позади тоже. Жертву. Я покончила с ней. Я никогда, блядь, больше не буду ею.
И никогда ей не была.
Глава 16
Кэш
Самое смешное в моем гневе то, что он похож на один из тех бенгальских огней, с которыми дети играют на четвертое июля. Он горит ярко и блестяще в течение нескольких минут, а затем угасают, превращаясь в ничто. Я никогда не был тем, кто использует свое гнев, чтобы зацепить другого. Я не держал зла.
Просто я никогда так не делал. Я винил во всем отца. Я винил его за то, что он всегда казался таким злым. С того дня, как умерла моя мать. Как будто он винил весь мир в ее потере и был слишком рад выплеснуть свою ярость на любого, кто наступит ему на пятки.
Даже будучи ребенком, я знал, что не хочу быть таким. Я знал, что это неправильно, это не подходило мне. У Рейна бывали моменты, когда это ему нравилось, когда ему это было нужно. Ну а как президент банды байкеров с оружием в руках, полной мужчин, одержимых тестостероном... хорошо... ему нужно было время от времени прибегать к этому, чтобы сдерживать профессиональные обиды. Это было частью того, что делало его хорошим в том, что он делал.
Будучи вторым в команде, ну, это давало мне больше свободы, чтобы отпустить это дерьмо.
Мне не нужно было цепляться за гнев, поэтому я этого не делал. Все, что мне было нужно, это хорошая драка, хороший трах или хорошая тренировка, и ярость всегда уходила, не оставляя следа, как будто ее никогда и не было.
Это был я.
Это, по-видимому, была не Ло.
Об этом я уже догадался сам, и поднявшись по лестнице, увидел ее в одежде, как будто она была щитом, усердно работающей, выглядящей как ее устрашающая личность (которую я находил чертовски сексуальной, но это было не важно). Я знал, что она сделает все возможное, чтобы сдержать гнев, который она испытывала ко мне. И то, что я оставил ее в таком состоянии, было не просто гневом. Это было что-то еще, что-то, что она не давала мне увидеть.