— Спасибо, но нет, — сказала я, качая головой. — Мне нужно собраться с мыслями. Мне нужно...
— Дорогая, тебе нужно принять эти таблетки, лечь в постель и немного отдохнуть. Это все, что тебе нужно сделать прямо сейчас.
— Кэш, я действительно ценю это, но мне нужно поговорить с Рейном и получить...
Я не успела выговорить остальное, потому что внезапно он уже не был на безопасном расстоянии четырех футов от меня. Он был весь в моем личном пространстве, и его рука была поднята, его указательный палец нежно поглаживал мои губы. Я клянусь, что это прикосновение прошло прямо между моих ног таким образом, что там образовался прилив влаги. Мой взгляд метнулся к нему, обнаружив, что его темно-зеленые глаза немного прикрыты и горят. В ответ на это я почувствовала, как мои губы приоткрылись.
Я поняла свою ошибку секундой позже, когда почувствовала, как таблетки скользнули внутрь, а Кэш мягко улыбнулся. — Глотай, детка.
Иисус Христос. Это звучало сексуально во всех правильных смыслах. Я крепче сжала бедра, чувствуя, как мои глаза тяжелеют. Кэш усмехнулся низким, глубоким, рокочущим звуком, который вывел меня из оцепенения и заставил немедленно отхлебнуть кофе и внутренне ругать себя за то, что я так чертовски очевидна во всем касаемо него.
— Пошли, — сказал он, слегка потянув меня за край футболки, прежде чем двинуться к лестнице, которая вела наверх и внутри у меня завязывался тугой узел. Лестница. Это было так больно. Но я не собиралась вести себя как ребенок и умолять его остаться на диване.
Кэш ждал меня на две ступеньки выше, когда я наконец добралась туда. Его голова склонилась набок, когда он наблюдал за мной. — Насколько бы ты разозлилась, если бы я попытался помочь тебе прямо сейчас? — спросил он так, словно уже знал ответ. Я бросила на него свирепый взгляд, вцепившись в перила так сильно, что побелели пальцы. — Я так и думал, — кивнул он и побежал вверх по лестнице, оставив меня одну карабкаться наверх.
Я добралась до верха лестницы, как мне показалось, через час, слегка наклонившись вперед и глубоко дыша от боли. Убедив себя, что обезболивающие подействуют раньше, чем я успею опомниться, я прошла по коридору мимо открытой двери в ванную и к единственной другой двери наверху. Я подавила осознание того, что это означает, что я буду спать в главной спальне, в кровати Кэша, и заставила себя шагнуть в дверной проем.
Так вот.
Вот какая у тебя спальня.
Стены были темно-коричневого цвета, вся отделка и потолок выкрашены в мягкий бежевый цвет. Гигантская Калифорнийская двуспальная кровать стояла на высоком темном (почти черном) деревянном подиуме с соответствующим изголовьем. Были дополнительные подушки для ночных гостей (которых, я была уверена, у него было много), и одеяло было хрустящим белым из хлопка, который заставлял меня хотеть зарыться под ним и никогда не выходить.
— Скинь эти туфли, — сказал Кэш, повернувшись ко мне спиной и заглядывая в шкаф. Тупо, не имея другого выхода, я сбросил туфли. Кэш повернулся и двинулся ко мне, сжимая в руках футболку цвета овсянки. Даже не объяснив, он остановился передо мной и накинул её мне на голову, потянувшись к моим рукам и направляя их в рукава. Я была слишком ошеломлена, чтобы даже подумать о том, чтобы отмахнуться от него, чтобы сделать это самой. Так продолжалось до тех пор, пока его руки не потянули ткань вниз по моему торсу, а пальцы не потянулись к пуговице и молнии.
— Что ты делаешь? — Я наполовину ахнула, наполовину взвизгнула, пытаясь оттолкнуть его руки.
Но они остались на месте, и он поднял на меня глаза. — Детка, давай я тебе помогу, ладно?
Зная, что наклониться, чтобы спустить штаны, было бы не чем иным, как мучением, а наличие кого-то, кто готов помочь мне, избавило бы меня от большой боли и разочарования, ну, это не оставляло мне места для возражений.
Увидев, что я приняла решение, он снова наклонил голову и, слегка просунув руки за пояс, нажал на пуговицу. Прикосновение его пальцев к моему животу вызвало легкую дрожь во всем теле, и я молилась, чтобы он этого не почувствовал. Но потом его взгляд поднялся на меня, вопросительный, испытывающий, и я поняла, что он так и сделал. Казалось, он хотел что-то сказать, но передумал и снова опустил голову. Он расстегнул молнию, и его руки переместились к моим бедрам, схватив мои джинсы и осторожно потянув их вниз, смотря так, как будто не был уверен, есть ли какие-либо травмы где-либо еще.
Когда он спустил мои джинсы до колен, его пальцы прошлись по моим бедрам, которые были каким-то образом без синяков. — Слава богу, — пробормотал он себе под нос.
— Что? — спросила я, глядя на его макушку.
— Ничего, — сказал он, качая головой и вытаскивая мои ноги из штанин. — Пойдем, сладкая, я уложу тебя в постель, — сказал он, дотрагиваясь до моего бедра и мягко подталкивая меня вперед.
К тому времени, как я забралась под одеяло и приняла положение, которое не причиняло боли, лекарства сделали пульсирующие и колющие ощущения совершенно тупыми и заставили мои глаза потяжелеть. Одеяло подтянули к подбородку и аккуратно подоткнули под плечи. Кровать прогнулась, и я открыла глаза, чтобы увидеть Кэша, сидящего на краю и смотрящего на меня сверху вниз. Его рука двинулась к моему лицу, помедлила, и вместо этого погладила меня по волосам. Даже наполовину онемев от ниспосланных небесами обезболивающих, которые дал мне Кэш, я почувствовала покалывание, распространившееся по моей голове.
— Можно тебя кое о чем спросить? — спросил он тихим голосом. Я издала какой-то бормочущий звук, который он принял за согласие, и продолжил, — этот ублюдок не изнасиловал тебя, не так ли?
От этих слов по моему телу пробежала дрожь, и рука Кэша замерла, поглаживая мои волосы. — Нет, — сказала я твердо, немного испуганно.
— Я так не думаю, — сказал он себе, расчесывая мои волосы, и мне пришлось бороться, чтобы держать глаза открытыми. — Спи, детка.
— Хорошо, — услышала я свой голос, и мои глаза легко закрылись.
Как раз перед тем, как сон овладел мной, я услышала тихий смешок. — По-моему, ты мне больше нравишься одурманенной и довольной, — пробормотал он, но я слишком устала, чтобы кричать на него, поэтому промолчала.
Я медленно просыпалась, мое тело было вялым, а мозг, казалось, пробирался сквозь туман, чтобы должным образом сформировать мысль. Мои глаза открылись, щурясь в почти полной темноте единственной смутно знакомой комнаты, и я двинулась вверх, дезориентированная. Укол в ребра заставил меня громко вскрикнуть, когда я снова легла и смахнула со щеки случайную слезу.
— Черт, черт, черт, — простонала я, боль возвращалась быстро и яростно, заставая меня врасплох и полностью подавляя меня.
Зажегся свет, и я повернула голову, чтобы увидеть Кэша, прислонившегося к дверному косяку. — Тяжелое дело — проснуться, — тихо сказал он, помедлив перед тем, как войти в комнату. — Действие обезболивающих проходит?
— Все болит, — призналась я, удивляясь больше себе, чем ему. Это было не то, что я делала, делясь своими чувствами, даже когда мне было больно. Я этого не делала. Это было признанием собственной слабости.
При моих словах его лицо слегка помрачнело, и я пожалела, что не могу взять их обратно и снова увидеть веселого, беззаботного Кеша. — Я заказал еду, — объявил он, удивив меня. — Не хочешь сначала принять душ?
Боже, как он так легко догадался?
— Да, — призналась я, стиснув зубы и вставая с кровати.