Конечно, меня раздражало, что она рискует своим здоровьем, вставая так рано, но я уважал ее упрямство, ее жажду мести. На ее месте им пришлось бы привязать меня к кровати. — О, я в этом участвую, — согласился я, покачиваясь на каблуках и засовывая руки в карманы. — Просто хотел дать понять, что хочу, чтобы моя женщина вернулась в постель и вылечилась, и это всё «дерьмо», которое я хотел сказать.
— Твоя женщина? — спросила она, наморщив лоб, но в ее глазах я безошибочно угадал ту тающую мягкость. Ей это нравилось. Она хотела этого... быть моей.
— Да.
— А что, если я не хочу быть твоей женщиной?
— Ну, это просто чертовски плохо, потому что уже так и есть, Уиллс.
Она внезапно напряглась, все ее тело напряглось, как струна, и черт знает для чего. Она глубоко вздохнула и заставила себя расслабиться. — Ты так думаешь, да? — спросила она, но в ее голосе не было насмешки.
Рядом с ней Малкольм сжал губы, чтобы не рассмеяться, когда я приблизился к Ло, прижимаясь к ней всем телом, и вжал кулаки в стену позади нее, запирая ее в ловушку. Моя голова наклонилась и опустилась к ее уху, так что только она могла слышать. — В ту секунду, когда я почувствовал вкус этой сладкой киски, детка, ты была моей. И, более того, ты хочешь и дальше оставаться моей.
Ее дыхание было немного поверхностным, и я почувствовал, как мой член дернулся при мысли о том, чтобы снова оказаться внутри нее, когда она полностью исцелится.
— Ты довольно уверен в себе, да?
Я поцеловал ее в шею и улыбнулся. — Черт да. — Ее грудь затряслась от тихого смешка.
Я отодвинулся, все еще держа ее в клетке. — Я понимаю, что ты должна это сделать. Не могу винить тебя. Я получил свою возможность ударить, и я все еще жажду большего, и этот гребаный мудак не сделал мне нихрена. — Ее рука поднялась к моему лицу и коснулась контура пореза, ее глаза смотрели с вызовом. — Как я сказал... это не важно. — Она улыбнулась и закатила глаза на меня. — Как я уже сказал, я понял. Я не буду пытаться удержать тебя здесь. Но мы идем, ты делаешь свое дело, ты всаживаешь пулю ему между глаз... все, что тебе нужно, черт возьми. Апотом тащишь свою задницу сюда и ложишься обратно в кровать, да?
— Смотря что дальше, — сказала она, почти изящно пожав плечами.
— Дальше?
— Ты собираешься лечь со мной в постель? — спросила она с застенчивой улыбкой.
— Если я не найду место получше, — поддразнил я и постарался не улыбнуться, когда ее лицо стало жестким. Ее эмоции были похожи на щелчок выключателя (имеется ввиду их диалога ранее в его доме перед похищением), и это было охренительно мило, черт возьми. Не то чтобы я когда-нибудь сказал бы ей об этом. Она бы, наверное, отмахнулась от этих слов, но это была чертова правда. — Детка, я больше нигде не хочу быть, — мягко сказал я, глядя ей прямо в глаза.
Ее плечи немного опустились, и она одарила меня призрачной улыбкой. — Ну что, мы закончили болтать, как пара цыпочек, и можем пойти надрать кому-нибудь задницу? — С этими словами она направилась к машинам, припаркованным на обочине.
— Есть ли шанс, что я смогу удержать ее от того, чтобы она пинала это дерьмо? — Спросил я Малкольма, зная, каким будет ответ.
Его улыбка была почти отцовской, когда он смотрел ей вслед, прежде чем перевести взгляд на меня. — Я сообщу Майку, что ее, вероятно, снова придется зашивать, — сказал он, хлопнув меня по плечу уходя.
— Черт, — сказал я, качая головой на жизнь в целом, когда я побежал, чтобы догнать ее, неохотно подталкивая к пассажирской стороне. — Детка, ты даже не можешь сидеть без боли. Тебе небезопасно водить машину.
С этими словами и едва слышным ворчанием по поводу того, что с ней «обращаются как с инвалидом» (это была ее новая любимая фраза, когда она впадала в уныние из-за того, что люди говорят ей, что она не должна что-то делать), она села и позволила мне вести машину.
— Просто говорю... если какой-то мачо говорит: «моя задница в машине, я за рулем»... он не задержится надолго. Я люблю водить машину.
— Ну разумеется, — улыбнулся я, глядя в лобовое стекло.
— Что это за улыбочка?
— Ничего, детка, — соврал я. — И не волнуйся. Мне достаточно комфортно в моей мужской роли, так что, если моя женщина захочет сесть за руль, я с радостью пересажу свою задницу на пассажирское сиденье. Но когда мы едем на моем байке? Я за рулем.
— Это разумно, — сказала она, кивнув для большей убедительности.
— Я очень сговорчив, — добавил я, подмигнув, делая вид, что игнорирую тот факт, что мы обсуждаем некоторые детали наших отношений. Да, мне не нужно было думать об этом дерьме прямо сейчас. Или вообще никогда. Все это было ново и чуждо мне, и если бы я хоть немного подумал об этом дольше, то, наверное, сошел бы с ума. Единственным моим спасением было то, что Ло тоже чувствовала себя неуютно и неловко от этой мысли. Так что мы разделили это. Хотя я был уверен, что взаимный страх обязательств, вероятно, не лучшее, что можно разделить, но все равно.
Я въехал на стоянку с тяжелым чувством внутри. Правда, я хотел увидеть, как этому ублюдку будет больно. Черт, я хотел снова причинить ему боль. И я чертовски хотел увидеть, как Ло получит свою расплату. Но что-то было не так. Когда мы вылезли из машины и пробрались внутрь через разбитую витрину, где собралась лужа воды от проливного ливня, который шел прошлой ночью, я пытался убедить себя, что это только страх за безопасность Ло заставляет меня чувствовать себя почти тошнотворно.
— Ты знаешь код? — спросила она, когда я набрал номер, ее брови сошлись на переносице.
— Лео изменил его, — пояснил я, пожимая плечами и открывая дверь. — Нужна помощь?
Ее голова резко повернулась ко мне с тем, что я мог описать только как ужас. — Ни единого гребаного шанса, — сказала она, как будто я был идиотом, чтобы предложить. Именно тогда я понял, что больная Ло исчезла. Черт возьми, она больше не была обычной повседневной Ло. Нет, она была Ло, крутая леди-босс Хейлшторма, и предложение ей помощи было оскорбительным. Она могла справиться со своим собственным дерьмом, независимо от того, насколько сильно ей было больно, она собиралась пойти туда, как будто у нее не было проблем в этом мире.
Чертовски сексуальная, черт возьми.
— После вас, — сказал я, театрально махнув рукой, и она улыбнулась мне, прежде чем спуститься по лестнице, медленно, но уверенно. Ей даже удалось сделать вид, что она небрежно держится за перила, вместо того чтобы использовать их, как опору.
— Ах... Кэш, — сказала она, дойдя до нижней ступеньки. Я был в нескольких футах над ней, половина стены от потолка до пола все еще закрывала мне обзор.
— Черт... он уже мертв? — Спросил я, с облегчением в голосе. — Это круто. Не буду судить тебя за избиение трупа.
— О боже мой! Нет, нет, нет... — воскликнула она, двигаясь по комнате. Мое сердце подскочило к горлу, когда я пролетел последние несколько ступенек и увидел сцену перед собой. Эта сцена была... открытый гребаный браслет для лодыжки и никакого Дамиана в поле зрения.
— Не может быть, мать твою. Ни хрена себе, — сказал я, беспомощно оглядываясь и сжимая кулаки. — Дверь была заперта. Новый код, все это дерьмо. Ни хрена себе.
— Должно быть есть другой выход, — сказала она почти слишком спокойно, и когда я повернулся к ней лицом, она сидела на краю кровати, глядя в пол, ее плечи были опущены вниз, и я знал, что это чертовски больно сидеть так, но я понимал, что то, что она чувствовала, было еще больнее, так что она даже не заметила этого. — Он всегда был таким умным. У меня не было много времени, чтобы осмотреться, но должен быть другой выход. — Я поднял браслет для лодыжки, увидел царапины возле замка и в гневе бросил его на пол. — Он воспользовался ремнем, — предположила она.