Ответ мне пока не предоставляется возможным узнать. Если сейчас меня везут на Викторию, то у меня есть около двух недель полета в запасе, чтобы узнать о том, что им нужно от меня. А учитывая то, что они прятали свое отношение к истребителям, но сразу же признались, что они от Виктории, становится ясным, что их волновала моя реакция на них. Они хотели держать меня в неведение, чтобы весть полет я была послушной девочкой, не лезла под руку и была тихой и смирной. Соответственно мое неповиновение может нарушить их планы и основательно подкосить авторитет.
Но за мной будет установлено наблюдение, если уже не сделано, ведь они были уверены в том, что я смогу сбежать при желание и рвение. Значит, я в действительности знаю что-то о них, и возможно именно это волнует Викторию, ведь та имеет влияние на истребителей, а они негласная армия планеты. И если они так встревожились информацией об истребителях, то собираются задействовать их. Значит, нас ожидают военные действия.
Надеюсь, что я не права с последним заключением. Но становится абсолютно ясно, что мне необходимо делать. Прежде всего затаиться, дать им желаемое, и тихо искать информацию, не привлекая внимания. Делать вид, что боюсь их, а то, что я действительно их боюсь – мелочи. Нужно проводить расследование, и придумывать планы отступления, желательно около двадцати. Сейчас главная задача узнать, что нужно от меня Виктории, и чем все может закончиться.
Но, что же я могу знать, что заставило бы меня выпрыгнуть в открытый космос, лишь бы не связываться с ними?
- Кэсседи, вы в порядке? – напряженно вопросил доктор. Я удивленно моргнула, всматриваясь в его лицо. Ах да, и еще необходимо собирать компромат и делать досье.
Я кивнула, и записала то, к чему пришла.
Затаиться, вести себя тихо и не привлекать внимание.
Искать информацию, собирать компромат и делать досье, попытаться найти слабые звенья.
Осмотреть корабль, продумать планы возможных побегов, или отступлений. Разработать около тридцати возможных вариантов.
Пытаться вспомнить то, что могло бы вызвать настороженность у истребителей.
Узнать, чего хочет Виктория.
Я записала это на ином языке, того, что не использовали уже несколько тысячелетий. Нельзя было допустить того, чтобы они узнали о моих планах. Подозрения будут и так, для этого придется изображать страх и непонимание. Женская сила в слабости. Пусть они считают меня не тем игроком, с которым можно считаться. Меньше внимания – активнее расследование.
Главное, чтобы Император не хватился потерявшейся группы. Иначе я так и не узнаю планов Виктории, а те навряд ли успокоятся одной попыткой. Хотя до Райзера было еще довольно много времени пути. Около недели, плюс минус несколько дней на остановки, заправки. Соответственно и до Райзера около двух недель, что не может меня не радовать. Так что лучше знать планы Виктории и быть готовой ко всему.
Доктор странно вгляделся в мое лицо.
- Что вы написали? – вопросил он.
- Детский стишок, - честно солгала я. – он всегда помогал мне успокоиться.
- Правда? – кажется он удивился. – Вы не могли прочесть его.
- Извините, - говорю, виновато улыбаясь. – но он личный. Я бы не хотела читать его.
- Что ж понимаю. – кивнул он, скрещивая руки на груди, и откидываясь на спинку стула. – Но и вы должны осознавать, что вас не выпустят из-под наблюдения. И даже более того, за вами будут постоянно следить, Кэсседи. Прошу вас оставить свои игры, и всерьез задуматься о происходящем.
- Послушайте, - слегка раздраженно отозвалась я. – вы истребитель. Как вы вообще можете допускать мысль, что я стану что-то предпринимать? Оглянитесь, я на вашем корабле. Здесь везде и всюду истребители, и я уверена, что камеры тоже присутствуют. Я политолог, но я не инженер и не технолог, я элементарно не могу разобраться с устройством вашего корабля! А вы еще в чем-то меня подозреваете. Господи, да у меня коленки трясутся. – его взгляд медленно опустился на указанную часть тела. Я как можно сильнее напрягла мышцы, сжимая их так, что по ним прошлась мелкая дрожь. Вполне сойдет за трясущиеся коленки, хоть те и перестали трястись еще после первого курса Университета. Да, наши преподаватели были зверями.
Я говорила правду, но я не указывала другие мелкие детали. Я вполне смогу справиться с их системами. Кораблем, камерами. И страх перед ними я могу побороть, но сейчас было важно признать за ними право быть сильнее, это снизит их наблюдательность. Не нужно быть аналитиками, чтобы понять одну важную черту их характера. Они лидеры, и привыкли подчинять тех, кто так не считает. Если им показать, что не боишься их, то удостоишься пристального наблюдения, анализа, но признав их силу, ты сразу же перестаешь быть им интересна. Вот и сейчас я рассчитывала получить немое одобрение, легкое доверие и менее пристальное наблюдение.
План сработал. В карих глазах доктора пробежало удовлетворение, насмешка, гордость и высокомерие. Но в уголках глаз затаилось недоверие и обещание следить. Да, истребители не дураки, но и я политолог.
Между прочим, я шестнадцать лет училась в школе с политическим уклоном, затем поступила в Университет и отучилась без недели пять лет, получив степень Бакалавриата, а затем Магистратуры. Теперь мне остался лишь один год практики в Посольстве при Императоре и меня ждет блестящее будущее, которое я получила благодаря огромной работе, выдержке сильнейших нагрузок и умению не сдаваться.
Вот и сейчас я не сдамся, доктор. Я не прогнусь под влиянием Виктории.
Я опустила глаза, делая вид, что пытаюсь собраться, на самом же деле пряча злой блеск уверенности. Мы еще поиграем, истребители.
***
Легко сказать – трудно сделать. Детский страх пред истребителями не исчез, а взрослое восхищение ими – осталось. И вот как тут действовать, когда с одной стороны хочется кричать от ужаса и спрятаться в каюте, а с другой – пойти фотографироваться и просить автографы? Ага, вот именно. А мне еще нужно было сохранять невозмутимость и собираться компромат. Ой, то есть искать информацию о них. Ой, кхм, знакомиться с необычным коллективом, вот.
А коллектив был однозначно необычным. Чего один доктор стоил!
Тот оказался настоящим фанатиком своей профессии, и буквально вприпрыжку шел за мной, чтобы провести новые эксперименты, опыты (слава богу, что безобидные и безвредные). И еще бы он этого не делал! Представитель иной расы, которых нет среди истребителей. К слову, многие из них облегченно выдохнули, когда доктор переключился на меня. А я? Я вела себя как истинная леди, уверенная в себе, своих силах, непоколебимости, стойкости. Да-да, я банально пряталась в своей каюте, и медленно сходила с ума от безделья. Хоть я знала, чем себя занять, но вести полное расследование боялась. Меня смущало возможное наличие камер, слежки. Поэтому я не спешила с этим, делая пометки в своей голове. Кстати, самым оптимальным вариантом для расследования стал – доктор. Он был разговорчив, прост в общении и находился почти всегда рядом, и много знал. Да, не смотря на внешнее спокойствие, общительность и открытость доктор был не глуп. Далеко не глуп, и кажется, все понимал, уверенно и профессионально уводя меня от главных тем. Это поняла, когда ложилась спать, как обычно прокручивая в голове события прошедшего дня, я поняла, что ничего не выяснила. То есть вообще! Каждый раз он искусно меня тему, так, что я не замечала неожиданности. А все дело в том, что он переводил тему на еще одну важную для меня, а затем и ту сводил в иное русло, заканчивая разговор очередной шуткой про истребителей. И знаете что? Я велась! Да, как нетривиальная простушка, я позволяла обманывать и запутывать себя. Но когда иной раз я замечала это и пыталась вернуть разговор к необходимой теме, то, его глаза неожиданно теряли тот доброжелательный блеск, наполняясь чем-то иным, злым, настороженным, предостерегающем. И я часто общалась с такими людьми, они были уверены в себе, имели полное право собой гордиться, неотразимыми, жестокими, расчетливыми, но в общении с доктором я чувствовала неприкрытую угрозы. И что-то в груди кричало о том, что это – правда, нужно бежать, спасаться, прятаться! Я действительно боялась, паника словно тугой кокон опутывала меня, заставляя судорожно впиваться ногтями в ладони, чтобы причинить себе боль, чтобы вернуть себя, чтобы очнуться! Все это время меня преследовало чувство сна, словно я в зыбком состоянии спокойствия, которое может исчезнуть за минуту. Да, мое положение на корабле истребителей было шатким, нервирующим, раздражающим.