— Кофе, — сказал я. — Со сливками и сахаром.
Она сделала черный кофе, налив его в чашку толстого фарфора, и пододвинула мне сливочник и сахарницу.
— Айвз готов? — спросил Хоук.
— Ага.
— Наверное, испортит все, что можно?
— Может быть, не все, — сказал я.
— Народ в «Транспене» может удивиться, что инструкторы исчезли как раз в тот момент, когда на сцене появились мы.
— Могут и удивиться, но даже если так — что за беда? Мы-то снаружи и заглядываем внутрь.
— Просто станут относиться к нам с подозрением, — сказал Хоук. — И, может быть, решат нас пришить.
— Это они в любом случае решат — какая разница, чуть раньше или чуть позже, — пожал я плечами. — Все равно нужно попробовать, от этого хуже не будет.
Хоук подтер яичный желток кусочком тоста, затем положил кусочек в рот, а пальцы вытер салфеткой.
— Это может сработать, — сказал он.
— До сих пор мы делали ставку на плохую осведомленность Костиганов и оказывались правы.
Хоук сунул в рот последний кусочек мяса и тщательно его прожевал. После чего вытер рот салфеткой.
— Да, это резонно, — признал он.
Глава 31
Мы с Хоуком шатались в окрестностях Пекода, штат Коннектикут, в течение целых двенадцати дней.
Все это время я бегал — всего семьдесят пять миль, — делал отжимания — больше тысячи — и качал пресс — примерно столько же. Плохо ел, выпил тридцать четыре бутылки пива «Пабст Блю Риббон» с длинным горлышком, прочитал «Марш глупцов», «Начало писательской карьеры», перечитал «Дорогу, по которой никто не ездит» и обсудил с Хоуком отличия хорошего секса от плохого.
На тринадцатый день Хоук сказал:
— Кажется, я влюбился в Дорин.
— Не могу тебя упрекнуть, — откликнулся я.
— Что ты думаешь насчет межрасовых браков? — спросил Хоук.
— Это против Божеских законов.
— Ты уверен?
— Так говорится в Библии, — сказал я. — «Не смей выходить замуж за негритоса».
— Черт, — хмыкнул Хоук, — а ведь точно. Я тоже вспомнил этот отрывок. А ничего, если я ее просто оттрахаю?
— Насколько мне помнится, это не запрещено, — сказал я.
Мы сидели в баре. Вошел Рыжий в защитном костюме и военной шляпе. Из штанов вылезала рубаха, и выглядел он так, словно только что выбрался из медицинской полевой палатки.
— Возможно, ребята, есть работенка, — сообщил он. — Вас хочет видеть начальник отдела кадров.
— Пошли, — сказал я.
И мы поехали. В «транспеновском» «джипе», ведомом одним из охранников в голубой униформе. У ворот водитель сказал что-то сторожу, и мы проехали на территорию. Справа стояло квадратное одноэтажное здание. Машина остановилась напротив него, и мы вышли. «Джип» отъехал.
Рядом с дверью черными буквами было выведено: «АДМИНИСТРАЦИЯ».
— Подождите-ка здесь, — сказал Рыжий и вошел в здание.
Оно стояло в центре вычищенной площадки.
Металлические ангары находились дальше, почти у самой ограды, а завод возвышался прямо за административным зданием. За ним, частично скрытый деревьями, виднелся белый в колониальном стиле дом. От остальной территории его отгораживал белый дощатый заборчик.
Вышел Рыжий. Вместе с ним шел Чико с заломленной на затылок шляпой, а рядом с Чико — высокий костлявый человек в поношенной армейской одежде и сверкающих армейских сапогах.
— Это мистер Плант, — сказал Рыжий. — Начальник отдела кадров.
Плант кивнул:
— Рыжий сказал мне, что вы, джентльмены, являетесь мастерами рукопашного боя.
— Угу, — буркнул я.
— Есть вакансии для двух человек. Интересуетесь?
— Конечно, — обрадовался я.
— Очень хорошо, — сказал Плант.
Он кивнул Чико, и тот вытащил из-за спины охотничий нож с шестидюймовым лезвием. Он держал его за ручку параллельно земле, повернув к себе острый конец.
— Отберите у Чико нож.
Чико ухмыльнулся и немного сгорбился, готовясь к схватке, но я ударил его ногой в пах.
Негр задохнулся, сложился пополам и свалился на землю. Нож выпал из расслабленной ладони, я наклонился и поднял его за лезвие. Отдал Планту.
— Мы приняты? — спросил я.
Чико стонал, катаясь по земле. Плант выглядел слегка ошарашенным.
— Он не был готов, — сказал Плант.
— В том-то и дело. Надо всегда быть наготове, — возразил Хоук.
— Можно попробовать еще раз, — предложил я. — Хочешь еще разок, Чико?
— Нет, босс, — простонал Чико.
— Испытаете еще раз или сразу примете на работу? — повернулся я к Планту.
— А он? — уточнил Плант, кивая на Хоука.
— Давайте так, — сказал я. — Нож сейчас у вас, пусть он отберет.
Хоук дружелюбно и спокойно улыбнулся. Плант слегка отшатнулся, спохватился, нахмурился и уронил нож на землю, рядом со стонущим Чико.
— Не стоит, — пробурчал он. — Если он ни на что не годен, мы в скором времени это выясним.
— Я же сказал вам, мистер Плант, это классные ребята, — вмешался Рыжий.
— Вполне возможно, ты прав, — проговорил Плант. — Помоги Чико. — Затем посмотрел на нас: — А вы, джентльмены, пройдите сюда, подпишем контракт.
Мы направились следом за ним в здание администрации.
Мы продиктовали Планту вымышленные имена, а когда он попросил показать удостоверения личности, лишь загадочно заулыбались, и он понимающе кивнул. Мы подписали контракт, включающий в себя пункт о неразглашении профиля деятельности «Транспена». Затем Плант отправился вместе с нами к ближайшему бараку и показал наше жилище. После чего шофер отвез нас обратно в Пекод, где мы выписались из гостиницы и забрали вещи. К десяти вечера мы оказались на работе у Джерри Костигана и, если чутье меня не подводило, в двухстах ярдах от Сюзан.
Глава 32
Работа оказалась несложной, мы проводили четыре тренировки ежедневно: два часа утром и два вечером. Носили «транспеновскую» униформу. Обедали в столовой для административных работников, где нам прислуживали филиппинцы в белых куртках.
В большинстве своем мы тренировали бывших наемников, типа Рыжего, которые сами неплохо разбирались в рукопашном бое и делали необходимые упражнения, добродушно скучая. Но кое-кто стал настоящей занозой в заднице. Был один светловолосый паренек из Джорджии, приходивший на тренировки с упорством кающегося индуса. Единственной целью в жизни он видел победу над одним из инструкторов. Всякое поражение лишь усиливало решимость побить инструктора в следующем раунде. Он вызывался на все демонстрации приемов.
— Тэйт, — сказал я ему на третий день нашего пребывания в лагере. — По-моему, пора завязывать.
— Тот, кто завязывает, никогда не побеждает, — заявил он, — а победители не завязывают.
Я покачал головой:
— Тебе нелегко придется в жизни.
Был еще приземистый, луноликий приятель из Бруклина по имени Руссо, который с таким упорством старался показать, какой он плохой, что Хоуку наконец-то надоело, и на четвертый день тренировок он сломал парню руку.
На Тэйта это оказало успокаивающее действие.
Каждый день после ужина мы пробегали мимо белого колониального здания, полускрытого от воров экраном форсайтии и сирени. На второй день услыхали, как кто-то плещется в бассейне. Охрана в голубых спортивных куртках патрулировала дощатый заборчик, и иногда рядом с домом можно было увидеть ходящих взад-вперед мужчин в гражданской одежде с оружием в руках.
Лагерь рабочих находился рядом с заводом.
В нем стояли шесть разборных домиков, по три с каждой стороны грязного проезда, на армейском языке называвшегося «улицей». В конце «улицы» стоял седьмой домик, над дверью которого было написано: «ЛАВКА». Дальше высилось отхожее место, сделанное из неокрашенных сосновых досок. Между домиками были натянуты куски непромокаемого просмоленного брезента и положены фанерные перекрытия — там весь день и всю ночь мерцали огни костерков. Рабочими преимущественно были вьетнамцы, и в свободное от работы время они сидели у костров, на которых готовилась пища, и играли в карты на сигареты и виски. Немногочисленные латиноамериканские рабочие занимали место рядом с последним домиком и строго держались своих, стараясь не приближаться к азиатам. В их «квартале» кто-то соорудил из досок станок для поднятия тяжестей, и несколько мужчин регулярно поднимали там штангу и металлические пластины.