Она не пошевелилась.
— Сюз, — тихо повторил я.
Она подошла к фургону. Забралась в салон.
— Отлично, — сказал я. — Я поведу машину, а Хоук высунется из задней двери с «узи», и, если кто-нибудь из вас двинется, пока мы не скроемся из виду, он всех перестреляет.
Я отошел от Рассела. Сел на водительское место. Рассел смотрел на меня, а я на него — взгляды наши перекрестились. Надолго. Взгляд ненависти и понимания. Но Рассел сдержался.
Хоук залез на заднее сиденье, взял автомат и высунул его из двери, пока я на ощупь заводил машину, не отрывая взгляда от Рассела. Потом я снял ногу с тормоза, и автомобиль покатился быстрее. Я надавил на акселератор, и мы вылетели на асфальт.
В салоне повисла необычная, странная тишина. Такой я еще не встречал. Хоук со Сюзан сидели сзади, я же правил. Хоук, похоже, отдыхал, запрокинув голову назад, закрыв глаза, сложив руки на груди. Сюзан сидела очень прямо, напряженно, положив руки на колени и глядя прямо перед собой.
В Эйвоне я свернул на север по Сто второму шоссе до Спрингфилда и на пересечении с Триста девятым шоссе в городке под названием Симсбери съехал на обочину.
Было три пятнадцать утра. Двести второе и Триста девятое шоссе относились к числу тех дорог, что на картах обозначаются тонюсенькими линиями. Симсбери выглядел типичной коннектикутской глубинкой: достаточно близко к Хартфорду, чтобы ездить туда на работу, но и достаточно далеко, чтобы позволить себе держать лошадей.
Я повернулся и взглянул на Сюзан. Она наклонилась вперед, уткнув лицо в ладони. И совсем легонько покачивалась. Я посмотрел на дорогу и поправил зеркальце заднего обзора таким образом, чтобы видеть ее фигуру. В нем я увидел, как Хоук положил руки на плечи Сюзан, развернул ее, приподнял и прижал к себе.
— Все в порядке, — сказал он. — Ты придешь в себя. Совсем скоро.
Лицом с прижатыми к нему ладонями она уткнулась Хоуку в грудь. И больше не шевелилась. Он обнял ее левой рукой и принялся похлопывать по плечу.
— Все образуется, — сказал он. — Все образуется.
Мои лежащие на руле ладони были мокрыми от пота.
Глава 38
Для человека, не спавшего целую ночь, Сюзан выглядела на удивление недурно. Волосы были в беспорядке, лицо — без косметики. Но глаза — чисты, а кожа — гладкая и здоровая. Отломив кусочек круассана, она съела его.
— Зерновой, — похвастался я. — Их можно достать в Кембридже, в магазинчике «Брэд энд Серкус».
— Ты, наверное, идеально смотришься в магазинах Кембриджа.
— Как слон в посудной лавке, — сказал я. — Но ничего не поделаешь, в районе Саути зернового не бывает.
Сюзан кивнула и отломила еще кусочек.
— В Кембридже, наверное, не так много народу твоей комплекции, — заметила она.
— Есть одна женщина, — улыбнулся я, — но она, разумеется, не так импозантна.
Я подлил в свою чашку кофе из перколятора[11]и проделал то же самое с чашкой Сюзан. Было совсем рано, и свет, проникавший в окно, блистал красками рассвета. Хоук спал. Мы со Сюзан сидели за столом в конспиративном доме в Чарлзтауне, чувствуя отчужденность и неуверенность, ощущая боль и медленное кружение на одном месте.
— Ты получил мое письмо? — спросила Сюзан.
Кофейную чашку она держала обеими руками и смотрела на меня поверх края.
— О Хоуке? Да.
— И вытащил его из тюрьмы.
— Угу.
— А затем вы вдвоем принялись меня разыскивать.
— Угу.
— Я поняла это, когда охрана усилилась. Рассел всегда путешествовал с телохранителями, но после того, как я написала тебе, все приняло более серьезный оборот.
— И где же ты была, когда все приняло настолько серьезный оборот? — спросил я.
— В охотничьем домике, который принадлежит Расселу. Это в штате Вашингтон.
— Принадлежал, — сказал я.
— Принадлежал?
— Мы его спалили.
— Господи, — вздохнула Сюзан. — Мы поехали туда половить форель, но потом Расе сказал, что необходимо съездить в Коннектикут, что с тем же успехом мы можем половить рыбу в Фармингтоне.
— Они готовили нам ловушку.
— Которая не сработала.
— Не сработала.
Сюзан пила кофе и продолжала смотреть на меня поверх края.
— Начни с начала, — сказала она. — И расскажи все, что произошло, заканчивая событиями минувшей ночи.
Глаза разъедало, к тому же меня слегка потряхивало от кофе и бессонной ночи. Я доел круассан и положил в духовку еще один. Из вазы на стойке взял апельсин и принялся его чистить.
— Я сделал гипсовый ботинок и положил в подошву пистолет. Устроил так, что меня арестовали в Милл-Ривер, а когда очутился в тюрьме, пригрозил оружием полицейским, и мы с Хоуком убежали.
От запаха апельсиновой кожуры в комнате словно просветлело. Это был запах дома, запах воскресного завтрака с кофе и свежеиспеченным хлебом.
— "Смерть — мать Красоты", — сказал я.
Сюзан приподняла брови, как делала всегда, когда ее что-то озадачивало.
— Есть такое стихотворение у Уоллеса Стивенса, — пояснил я. — Возможность потери делает вещи бесценными.
Сюзан улыбнулась.
— Рассказывай, что было дальше, — произнесла она из-за края своей чашки.
Я рассказал в хронологическом порядке. Иногда останавливался, чтобы съесть дольку апельсина, а когда пропекся круассан, то съел и его. Когда в моей чашке кончился кофе, Сюзан налила мне еще.
— И вот — мы здесь, — сказал я, завершив рассказ.
— Что ты думаешь по поводу доктора Хилльярд? — спросила Сюзан.
— Я не слишком хорошо узнал ее, чтобы составить о ней какое-нибудь впечатление, — сказал я. — Умна, решительна и способна решительно действовать. Похоже, ее заботит твоя судьба.
Сюзан кивнула.
— Итак, теперь у тебя есть я, но вы ничего не предприняли по поводу Джерри, — произнесла она. — Как быть с этим?
— Надо будет что-то предпринять относительно него, — сказал я. — Мы натворили столько дел, что нас могут упечь в тюрьму до конца наших дней, а если мы надуем федералов, придется всю оставшуюся часть жизни провести в бегах.
— А если вы сдадитесь и сами явитесь в суд, вас не оправдают?
— Сюзан, пойми, ведь мы действительно совершили все, в чем нас обвиняют. Мы виноваты. Хоук убил человека. Я устроил побег из тюрьмы. И все остальное.
Сюзан поставила чашку на стол. Там оставалось еще много кофе. В нем начали завихряться радужные колечки, как обычно бывает в остывающем кофе.
— То есть вы либо убьете Джерри Костигана, либо отправитесь в тюрьму?
— Да.
— Господи, да что же у нас за правительство? Как они могут предлагать вам подобный выбор?
— Обычное правительство, — пожал я плечами.
— Да они просто-напросто превращают вас в наемных убийц.
— Они помогли мне отыскать тебя, — сказал я.
Она кивнула. На тарелке остался кругленький кусочек круассана. Она принялась катать его пальцами, не видя, что делает.
— Кроме того, — добавил я, — мы до смерти перепугали Джерри Костигана. Спалили его избушку, разнесли фабрику, ворвались к нему в дом, отобрали подружку у его сынка, поубивали его людей.
— Верно, — согласилась Сюзан.
— Думаешь, он просто пожмет плечами и поставит на граммофон другую пластинку?
— Нет, — сказала она. — Он будет преследовать вас до тех пор, пока не прикончит.
Голос ее был ясен и спокоен, но безжизнен, как ночью в машине.
— Или наоборот, — высказался я.
Сюзан встала и принялась убирать со стола тарелки и чашки. Сполоснула их под струей воды и поставила в шкаф. Не оборачиваясь от мойки, спросила:
— А как быть с Рассом?
— Я хотел задать тебе такой же вопрос, — ответил я.
Она вымыла вторую чашку, убрала ее в сушилку, выключила воду и повернулась ко мне. Оперлась бедрами о раковину. Покачала головой.
— Не знаю... — сказала она.
Я ждал.