— Для начала его необходимо отыскать, — сказал я.
— В Милл-Ривер его нет, — откликнулся Айвз. — За это я могу ручаться.
— Его нет и в этом парке, — заметил я. — Значит, два места уже отпадают.
— Остальное — плевое дело, — сказал Хоук.
— Понимаю, это немного, но это все, что мы можем представить, — промолвил Айвз. — Если появится дополнительная информация, мы дадим вам знать. А вы поддерживайте с нами связь.
Я сказал:
— Вы, ребята, славно сработали в Пекоде с теми двумя инструкторами.
— Подготовились хорошо, — сказал Айвз. — Да и вы потрудились на славу. «Транспеновское» предприятие почти полностью разорено. Там сейчас раскручивают дело о поджоге. Федеральная иммиграционная служба по всему Коннектикуту отлавливает нелегально прибывших... да что там Коннектикут — по всему Северо-Востоку. У них будетмного вопросов к «Транспену».
— А что будет с нелегальными пришельцами? — спросил Хоук.
— Похоже на фразу из фильма Стивена Спилберга, — сказал Айвз и расхохотался.
Хоук не произнес ни слова.
— Сделаем для них все, что в наших силах, — поправился Айвз. — Помните, мы ничего не обещали. Будем пробовать.
Хоук кивнул.
Рядышком крутилась тележка на колесиках, с которой продавали мороженое с шоколадной крошкой. Наконец торговка высмотрела местечко возле ограждения и остановилась. На перекрестке с Атлантик-авеню толстуха продавала наполненные гелием шарики. Прислонившись к столбу парапета, Айвз разглядывал стоящие у причала моторки.
— И каким же образом вы собираетесь разыскивать Костигана? — спросил он.
— У нас есть частная разведывательная служба, — сообщил я.
— Главное — согласовывайте свои действия с нами, — сказал Айвз. — Не нужно, чтобы в этом деле была замешана куча народа. Чем меньше следов, тем лучше.
— Мы аккуратненько, — пообещал я.
Айвз кивнул, выпрямился и развернулся к Квинси-Маркету.
— Удачной охоты, — пожелал он.
Айвз перешел улицу и направился к рынку.
— Я было подумал, что русские, чего доброго, нас победят, — сказал Хоук.
— Может быть, у них кадры еще хуже, — ответил я.
— Сложный вопрос, — пожал плечами Хоук.
Глава 40
Сюзан устроила резиденцию в моей спальне, а я перебрался к Хоуку. В обеих спальнях стояло по две кровати, поэтому никому ни с кем спать не пришлось. Даже если бы кому-нибудь очень захотелось. Чего не случилось.
— Надеюсь, это не из-за того, что ты предпочел меня, — сказал Хоук.
Я вытаскивал чистую рубашку из верхнего ящика комода — приземистой штуковины, обитой красной фанерой и посверкивающей стеклянными глазками ручек.
— Есть такая книжка у писателя по имени Лесли Фидлер, — сказал я. — В ней доказывается, что мужчины типа нас с тобой на самом деле подавляют свои гомоэротические импульсы.
— Да, на это у меня уходит масса времени и энергии, — сообщил Хоук.
Он лежал на постели в наушниках и с плейером «Sony».
— Что ты там слушаешь? — спросил я.
Надев рубашку, я как раз застегивал пуговку на воротничке, а это непросто, когда одежда так накрахмалена.
— Монго Сантамарию, — отозвался он:
— Слава Богу, что изобрели наушники, — сказал я и вышел в гостиную.
Сюзан сидела на диване, читая «Психоанализ: невозможная профессия». Я заткнул рубашку в брюки и сел на диван рядом.
— Кофе? — спросил я. — Сок? Завтрак из двенадцати блюд, элегантно приготовленный мною и мною же элегантно сервированный?
Она загнула страницу, пометив место, на котором остановилась, и улыбнулась:
— Я поставила воду кипятиться. Хочешь, приготовлю завтрак?
— Конечно, — ответил я. — Не возражаешь, если я посижу на табурете и понаблюдаю за тобой?
— Пожалуйста.
На кухне она положила кофе в фильтр и залила кипящей водой. Пока та просачивалась вниз, Сюзан выжала несколько апельсинов и налила сок в три стакана.
— Хоук в приличном виде? — спросила она.
— Одет, — сказал я.
Она отнесла один стакан ему, а когда вернулась, кофе уже был готов, и Сюзан, разлив его в три чашки, отнесла одну вслед за соком. Она была в белых льняных шортах и розовой рубашке без рукавов с огромным воротником. Руки и ноги — загорелые. Она включила духовку.
Я отпил сока и глотнул кофе. Сюзан вытащила из шкафчика кукурузные хлопья, яйца и молоко.
— Кукурузной муки нет, — сказала она.
— Я не ходил в магазин, — отозвался я. — Все, что здесь есть, — государственный заказ.
Она вытащила пакет пшеничной муки:
— Ничего, обойдемся.
Она высыпала сухие ингредиенты в миску, добавила молоко и яйца и начала взбивать это проволочной сбивалкой. Я сделал еще глоток кофе.
— Знаю, я тебе практически ничего не объяснила, — сказала она, быстро сбивая болтушку, стоя ко мне спиной.
— У нас полно времени.
— Доктор Хиллъярд убедила меня, что я не должна говорить обо всем подряд, мне следует наложить на себя некоторые ограничения, понимаешь?
— Нет, — сказал я. — Но это неважно.
Сюзан вытащила взбивалку из миски и стала смотреть, как болтушка медленно стекает со спирали. Покачала головой и снова принялась сбивать.
— Когда в прошлом году ты приехал в Сан-Франциско, я начала отдаляться от Рассела.
Она снова подняла сбивалку, посмотрела, как с нее капает, кивнула и подождала, пока все тесто не стечет в миску.
— Уйти от него я не могла, но для начала стала постепенно охлаждать наши отношения.
Я встал, обошел стойку и налил себе еще кофе.
— Рассел сразу же понял, что я задумала, и... стал цепляться как можно сильнее. Принялся прослушивать мой телефон. Поставил людей, чтобы за мной наблюдали. Прошлой зимой не позволил приехать в Нью-Йорк на спектакль, в котором танцевал Пол.
— Каким же это образом ему удалось тебя остановить? — спросил я.
Сюзан смазала внутреннюю поверхность формы для выпечки, используя спецспрэй. Все это время она качала головой. Затем поставила и тюбик и форму на стол, развернулась, оперлась о стойку. Ее нижняя губа была припухлой, а глаза — голубые, огромные.
— Он сказал «нет».
Связь, возникшую между нами, можно было пощупать руками. Казалось, весь остальной мир исчез и мы остались в стерильной комнате, в палате для детей с иммунодефицитом.
— Вот так. Все очень просто, — сообщила Сюзан. — Я не могла ничего делать, если он мне запрещал.
— Что было бы, если бы ты настояла на своем?
— Что? Уехала бы? После того, как он сказал «нет»?
— Да. Может быть, он или его люди помешали бы тебе это сделать?
Я увидел на фоне загорелого лица ее белые верхние зубы, когда она принялась покусывать нижнюю губу. Отпил кофе.
— Нет, — сказала она.
Она еще раз перемешала тесто и вылила его в форму, отскребая остатки от стенок миски.
— Тогда я снова обратилась к доктору Хилльярд, — сказала она.
— Снова?
— Да. Я начала посещать ее практически сразу после того, как уехала из Бостона. Но Расселу это не нравилось. Он не одобрял психотерапию. Поэтому я прекратила.
Говоря, Сюзан держала форму на весу, словно напрочь позабыв о ней.
— Но после того, как я не смогла поехать в Нью-Йорк и поняла, что не способна его прогнать, но и жить с ним тоже не в состоянии, да еще и тебя забыть не могу, я снова принялась посещать сеансы психотерапии.
Она взглянула на форму, некоторое время непонимающе разглядывала ее, затем открыла духовку и поставила форму туда.
— А Рассел?
— Узнав про это, он страшно разозлился.
— И?
Сюзан пожала плечами:
— Рассел меня любит. Где бы и с кем бы он ни был, он всегда меня помнит и любит. Я понимаю, у тебя сложилось о нем совершенно иное представление...
— Наше отношение к чему бы то ни было основано на личном опыте, — сказал я. — И твое и мое отношение верны, только опыт у нас разный.