Он взглянул на Рейчел Уоллес и, извиняясь, скромно кивнул. Она улыбнулась и показала, что, мол, не страшно.
— Это ловушка, — донесся голос Сюзан из кухни.
— Вполне возможно, — согласился я.
— Вопрос только в том, — сказал Хоук, — кто кому ее расставит.
— Кто кому? — спросил я.
— Кто кому, — подтвердил Хоук.
— Надо с ним встретиться, — сказал я.
— Умно ли это? — засомневалась Рейчел.
— Все равно надо с этим разобраться, — сказал я. — Оставаться здесь рискованно, а люди, полагающие, что устроили нам ловушку, действительно могут знать что-нибудь важное о местонахождении Джерри Костигана.
— Они могут убить вас, — изрекла Сюзан.
Она ставила свежевымытые кофейные чашки на поднос.
— Ты всегда нас предостерегаешь, — сказал я. — А ведь сколько серьезных людей уже пытались это сделать — и пока ничего не вышло.
— Это мне известно, — отозвалась Сюзан. — Но в данном случае вся вина ляжет на меня.
— Сюзан, — перебил Хоук, — если мы позволим кому-нибудь себя убить, это будет наша вина.
— Ты прекрасно понял, о чем я.
— Это стиль их жизни, — вмешалась Рейчел Уоллес. — Если бы не твоя проблема, была бы еще чьянибудь. Несколько лет назад, например, была моя.
Ничего не сказав, Сюзан кивнула, но на ее лице что-то такое отразилось. Я отошел от окна к кухонной стойке и обнял ее. Она прижалась лицом к моей шее, и мы молча застыли.
Зазвонил телефон. Хоук поднял трубку и выслушал говорившего.
Я прошептал Сюзан:
— Конечно, мы попали в эту ситуацию из-за твоих действий. Но мотивы твоих поступков здесь ни при чем.
Хоук сказал в трубку:
— Разумеется.
— Ты делала то, что должна была, — продолжал я. — Тот год, перед твоим отъездом, не принес счастья. Поэтому тебе захотелось все изменить.
— Мы придем, — пообещал Хоук.
— Я ничего не предпринимал, — говорил я. — Ты совершила поступок. Может быть, не самый лучший из возможных. Но по крайней мере он был лучше моего бездействия. Так всегда и бывает. Хочешь поступить как лучше, а потом расхлебываешь последствия.
Хоук сказал:
— Угу, — и повесил трубку на рычаг.
Сюзан потерлась лицом о мою шею.
— В полдень, на рыбном причале, — сообщил Хоук.
Я отпустил Сюзан и вернулся в гостиную.
— Оставаться здесь нельзя, — сказал я и взглянул на Сюзан. — Рассел может предпринять попытку отбить тебя?
— Он хотел бы меня вернуть. Может быть, он считает, что вы увезли меня против моей воли.
— Станет ли он применять силу?
— Нет. Зато на это способен его отец.
— Возможно, их план таков: выманить нас из дома, а затем захватить тебя.
Хоук кивнул:
— Да.
— Как ты думаешь, что, по мнению Рассела, тебе нужно?
— Время побыть наедине с собой и стать человеком, способным решать за себя.
— Он это понимает?
— Нет, не думаю.
— Я тоже.
— Сейчас не время, — сказал Хоук.
Я кивнул, подошел к телефону и позвонил Мартину Квирку.
— Мне бы хотелось переправить двух женщин в надежное место, где бы их никто не побеспокоил, — сказал я. — Одна из них — Сюзан.
— Мои поздравления, — восхитился Квирк. — А как же государственная квартира в Чарлзтауне?
— Безопасностью в ней больше не пахнет. Видимо, кто-то из команды Айвза проговорился. Вполне возможно, что Айвз собственной персоной.
— Так-так, — сказал Квирк. — Сколько у меня времени?
— Полчаса, — ответил я.
— Белсон прибудет на своей машине через десять минут.
— И куда отвезет?
— Мы обговорим это с ним, когда он доставит женщин.
— Хорошо, — сказал я. — Спасибо.
— Пустяки, — отмахнулся Квирк. — Не стоит благодарности. Вся полиция Бостона к вашим услугам. Подумав хорошенько, мы решили прекратить борьбу с преступностью.
— Что ж, разумное решение, — похвалил я. — А то за последнее время успехов у вас что-то не было.
— А у тебя, герой?
— Еще меньше, — вздохнул я.
Глава 42
Рыбный причал вонзается в Бостонский залив примерно напротив аэропорта «Логан». Добраться до него можно по Северной авеню мимо Четвертого пирса, нелепо торчащего на границе залива, словно храм индейцев майя среди контор и ресторанов или как Большой Каньон среди равнин.
Большая часть Северной авеню замусорена и заброшена — c причалами в различных стадиях разрушения и складами, построенными в функциональных целях, а не для того, чтобы они радовали глаз. В дополнение к Четвертому пирсу построили несколько ресторанов, но прежде чем вы доберетесь до ближайшего — «Джиммидз Харборсайд», — наткнетесь на рыбную пристань.
В конце причала находилось здание, называемое Новоанглийской рыбной биржей: вход только для членов команд и капитанов. Оно замыкало длинный двор, создавая тупик в конце причала и скрывая из вида залив.
Мы с Хоуком стояли возле входа на пристань, внимательно оглядывая ее.
— На их месте я бы подкатил на катере, — сказал я.
Хоук кивнул. Он преспокойно осматривался, словно ничего не происходило.
— Оставил бы его за Рыбной биржей, да?
— Ага.
— Итак, они выберутся, убьют нас, вскочат в катер и уплывут, прежде чем мы упадем на пристань.
— Если смогут достать катер.
— Костиган сможет достать катер, — уверил его я.
Хоук снова кивнул. Взгляд его скользил по крышам домов, тех, что были к нам поближе.
— А плыть им придется всего лишь до следующего причала. Там они вылезут из катера, сядут в машину, и им останется лишь ретироваться.
— Экий ты фантазер, — восхитился я.
— Всегда таким был, — сказал Хоук.
— О'кей. У нас в запасе полчаса. Давай-ка сходим на следующую пристань и произведем рекогносцировку.
— Рекогносцировку? — переспросил Хоук.
— Если ты имеешь право сказать «ретироваться», я могу говорить «рекогносцировка».
— Верно, — согласился Хоук.
Мы прошли через автостоянку перед рыбной пристанью до находящегося примерно ярдах в ста причала Содружества Наций и стоящего на нем пакгауза, который совсем недавно был чем-то вроде выставочного зала, а теперь перестраивался в компьютерный центр. В конце причала мы заглянули в окна и осмотрели самый конец рыбного пирса, ранее скрытый от нас зданием биржи. Там роилась куча белых чаек с серыми крыльями и несколько коричневых, окрасом напоминающих воробьев.
— Думаешь, им известно, как мы выглядим? — спросил Хоук.
— Описания, видимо, имеются. Или даже фотографии. Милл-Ривер у Костигана в кармане, а в Милл-Ривер наших снимков — навалом.
— Или же у них есть приказ застрелить любого негра-красавца, шатающегося с уродливым белым бродягой.
— Ну, тогда нам ничего не грозит, — сказал я.
Мимо нас потихоньку проплыла моторка в стиле артдеко, с открытой рубкой, и подрулила к рыбацкому причалу. Новая, с острыми обводами и окрашенными под металл бортами с красной каймой. В ней сидело четверо мужчин. Тот, кто стоял за штурвалом, был в белой капитанской фуражке. Остальные трое оказались азиатами в обыкновенных черных брюках с такими же простецкими футболками.
Парень в белой фуражке аккуратно подвел лодку к крао причала, что был восемью футами ниже поверхности пристани, и привязал ее к проржавленной металлической лестнице, доходящей почти до самой воды. Трое азиатов стремительно поднялись по ней: со стороны могло показаться, что они даже не коснулись ее руками. Один встал в центре причала, вертя головой во все стороны, двое других устроились в противоположных концах биржи. У того, кто стоял в центре, была синяя спортивная сумка.
Парень в лодке прислонился задом к штурвалу и, сложив на груди руки, оглядывал открытое море. Я взглянул на часы. Они прибыли на пятнадцать минут раньше намеченного времени.
— Месть ниндзя, — сказал Хоук.
— Кто-то кому-то делает одолжение, — предположил я. — Видимо, кто-то был в свое время должен Костигану.