Мы с Хоуком переглянулись.
— Элегантно, — сказал Хоук.
— Добрый старый штатовский ноу-хау, — добавил я.
— Как я уже говорила, у Костигана в этом отношении нет каких-либо политических пристрастий. Он продает оружие повстанцам, правительственным войскам, подавляющим мятежи, олигархам, коммунистам, демократам и диктаторам, борцам за свободу и их душителям. Он продает оружие обеим сторонам сразу и снабжает обе стороны своими отрядами. Оперирует через компании с различными названиями. Единственное, что, похоже, его интересует, — это рынок для своего товара.
— Сюз, ты об этом что-нибудь знаешь? — спросил я.
— Постольку поскольку. О делах Джерри мне практически ничего не известно.
— Есть добавления?
— Пусть сначала Рейчел закончит, а там уж я вступлю. Если услышу что-нибудь ошибочное — скажу.
— Хорошо, — сказал я и взглянул на Рейчел Уоллес, которая как раз проглотила кусочек сэндвича с куриным салатом, затем налила себе в стакан светлого пива — дюйма на два — и отпила.
— В своей гонке за прибылью и властью Костиган, похоже, ничем не гнушается. Эти две цели действуют ла него, как допинг. Чем больше становится прибыль, тем могущественнее становится сам Костиган, чем более могущественным он становится, тем больше становится его прибыль. Все указывает на то, что он чрезмерно богат. И что ему нет больше нужды гнаться за деньгами или властью. Похоже, он гонится за ними потому... — она беспомощно развела руками, — потому что они существуют.
— Может быть, если постоянно не гнаться за тем или другим, можно и то и другое потерять, — сказал я.
— Может быть, — согласилась Рейчел Уоллес. Два дюйма пива исчезли. — А может, сам процесс наживы становится целью.
Она налила в свой стакан еще на дюйм пива и откусила очередной кусочек сэндвича с куриным салатом. Пока она жевала и глотала, все ждали. Сюзан без движения сидела перед растерзанным и полусъеденным бутербродом. Она спокойно рассматривала Рейчел Уоллес, и в Сюзан присутствовала все та же погруженность в себя, какую я заметил с самого начала, в Коннектикуте.
— В личной жизни, о которой, надо признаться, я знаю чертовски мало, он, пожалуй, доктринер. По своим убеждениям он крайний радикал, для которого абсолютная личная свобода — величайшее благо. Также он считает, что расовая теория верна.
— И он тоже, — пробормотал Хоук.
Рейчел улыбнулась:
— К тому же он антисемит. Судя по всему, он верит, что Америку захлестнула волна черномазых, евреев, иностранцев и, — тут она опять улыбнулась, — лесбиянок.
— Лесбиянки вооружаются? — спросил я.
— Как и педерасты, — сказала она, — как и феминистки, как и все остальные.
— Он, случаем, не слышал о римско-католическом заговоре? — поинтересовался я.
— В общем, суть ты ухватил, — сказала Рейчел Уоллес. — У Костигана бзик: он боится, что Америку захватят американцы. В результате он не только окружен полагающейся ему по рангу охраной, но еще и держит под боком натренированную армию на случай возможного апокалипсиса.
— И где он сейчас обитает? — спросил я.
Рейчел Уоллес покачала головой и хмуро улыбнулась.
— Везде, — сказала она, — и нигде. У него повсюду укрепленные дома, убежища, замки и крепости. Я бы могла дополнить список убежищ, который сообщила тебе по телефону в Калифорнию, но я не совсем уверена, что этот список полный, и совсем не уверена, что он находится в одном из этих мест. Я не знаю, когда и куда он может направиться. Мы знаем только то, что в этой комнате его точно нет.
— Неплохо для начала, — порадовался Хоук.
— Да мы почти загнали его в угол, — сказал я.
— Может быть, правительственные чиновники смогут что-нибудь добавить к моей информации, — предположила Рейчел.
— Они не могут быть уверенными даже в том, что Костигана нет в этой комнате.
— Зато сумеют сообщить Костигану, что мы находимся именно здесь, — прибавил Хоук.
Рейчел Уоллес кивнула.
— Следовательно, мы сами должны все сделать, — сказала она.
— Нравится мне это «мы», — ухмыльнулся я.
— Несколько лет назад я, кажется, дала понять, что это «мы» не шутка, — сказала она. — Сюзан, ты можешь что-нибудь добавить?
Сюзан глядела на свой сэндвич. Взяв дольку помидора, она аккуратно ее съела.
— Я не знаю, где его искать, — сообщила она.
Мы сидели молча. Хоук принялся за второй сэндвич. С телятиной. Я допил первую бутылку пива и открыл следующую.
— И не хочу говорить о Расселе, — произнесла Сюзан.
— Говори о том, о чем хочешь, — сказал я. — Сейчас любая информация позволит нам продвинуться в наших поисках.
— Рассел не похож на отца, — начала Сюзан. Она оторвала от бутерброда кусочек ветчины и съела его. — Я...
Я слегка наклонился к ней:
— Я ничего ему не сделаю.
— Обещаешь?
— Только что пообещал, — сказал я.
Сюзан оторвалась от созерцания тарелки.
— Правильно, — сказала она, — пообещал. Прости.
И перевела взгляд на Хоука, который лежал на постели, полностью погруженный в поедание сэндвича с телятиной. Он внезапно посмотрел на Сюзан.
— А ты серьезная дама, — сказал он.
Сюзан промолчала.
Хоук ухмыльнулся:
— Хорошо, раз тебе этого хочется. Я тоже ничего ему не сделаю.
Сюзан кивнула, как будто что-то решив про себя.
— Если, конечно, ты сама не передумаешь, — добавил Хоук.
Глава 46
— В личной жизни Джерри крайне аскетичен, — сказала Сюзан. — Не выносит алкоголь, не курит. Не пьет ни кофе, ни чай. Разумеется, не употребляет наркотики. Каждое утро пробегает пять миль. Избегает есть мясо. Самоучка, причем познания вполне приличные. Очень много читает, умен, но не гибок. Предан сыну и жене. Кроме этих двух людей, его, похоже, никто не интересует.
— Как он к тебе относился? — спросил я.
— Антисемитизм у него хлещет через край. Его жутко коробило, что я жила с его сыном, хотя для Рассела, видимо, это было крайне привлекательно: запретный плод, — только он этого никогда не показывал. Со мной он всегда был вежлив, практически угодлив: если меня выбрал его сын, следовательно, мне мое еврейство прощается.
— Прав или не прав мой сын, он все-таки мой сын, — вставила Рейчел.
— Любовь к сыну у Джерри безгранична, — продолжала Сюзан, — несмотря на то что сын иногда превращает это чувство в пытку.
— А жена? — спросил я.
Сюзан покачала головой.
— Грэйс... — произнесла она.
— Нельзя сказать, что это ее красота вскружила ему голову, — сказал Хоук.
Сюзан продолжала покачивать головой.
— Я знаю, что любовь — это сумма желаний. Этому учат на первом курсе психфака. Но вот какое сочетание желаний и патологий держит вместе этих двух людей?.. — Она пожала плечами. — В общем, да, он ее любит.
— А она его?
— Понятия не имею. Она в нем нуждается, манипулирует им. Любит Рассела. Я не осведомлена о внутренних течениях этой семьи. Но знаю... знаю, что в этом яблоке именно Грэйс является червячком.
Сэндвич так и остался в разложенном виде лежать на тарелке Сюзан. Я смотрел на него.
Может быть, попробовать? Нет, он принадлежит ей. Я взглянул на бутербродный поднос: пусто.
Снова посмотрел на сэндвич Сюзан. Черт, ведь она же не собирается его доедать. Сюзан взяла пальчиками листик латука, оторвала от него треугольник и съела. Остаток она принялась внимательно рассматривать.
— Расскажи мне о Грэйс, — попросил я.
— В ней нет ничего особенного, — сказала Сюзан. — К тому же она старается вести себя, как маленькая девочка, что никак не соответствует ее габаритам. Она — как там однажды выразился Джерри? — часто бывает не права, но никогда не бывает неуверенна. Властна и всего боится. Инфантильна и тиранична в одно и то же время. Слаба и глупа — чего нельзя сказать ни о муже, ни о сыне — и вертит ими обоими как вздумается.