— Ты застрелил ее! — взвизгнула колдунья.
— Она пыталась…
— Ты только ждал предлога! Ты…
Она продолжала кричать, а Маргерит повалилась на землю рядом со мной, ее слезы капали мне на лицо, а я лежала и удивлялась тому, что вампиры способны плакать.
— Непохоже, что Давидофф намерен предъявить претензии, — говорил стрелявший человек. — Ведь я дал ему повод проверить результат его секретного эксперимента…
Голоса уплыли куда-то. Или это я уплыла. Не знаю.
А потом я вдруг осознала, что сижу, и меня обнимает рука Маргерит, а ее лицо зарылось в мои волосы и на них капают ее слезы.
— Какое несчастье, mon chaton! Я так виновата, — шептала она.
— Несите тело в фургон, — донесся до меня голос колдуньи.
Тело? Услышав такое, я вскинула голову и лихорадочно огляделась по сторонам в попытке удостовериться, что еще жива. Да, я по-прежнему видела их, слышала, как Маргерит говорит мне, что все нормально и все будет хорошо.
И вот уже Маргерит поставила меня на ноги и поддерживает рукой за талию.
— Мы собираемся бежать, Кэт, — шепчет она мне на ухо. — Мы должны бежать. Ты понимаешь меня?
Бежать? Она что, сошла с ума? Ведь меня же застрелили. Я не могу…
Неожиданно все вокруг потемнело. А потом я вдруг очутилась на тротуаре, и я бежала по нему, а она поддерживала меня. Ужасная боль раздирала грудь. При каждом вдохе ее будто протыкали ножом. Одну руку Маргерит прижимала к моей ране, пытаясь закрыть ее, но это было бесполезно. Кровь сочилась поверх пальцев на мою рубашку и капала с нее на асфальт. Но все-таки мы бежали. Когда мы выскочили на дорогу, сбоку рявкнул гудок грузовика. Но мы не остановились. Грузовик стал резко тормозить; тормоза скрипели, шины визжали. Мы промчались так близко перед ним, что, когда он поравнялся с нами, струя отработанного воздуха из тормозной системы едва не сбила нас с ног. Наконец грузовик со скрежетом остановился. Водитель кричал на мае. Кричали и наши преследователи, но мы их не видели, поскольку они остались по другую сторону грузовика.
Продолжая бежать, мы свернули в первый попавшийся переулок, и там вдруг земля ушла у меня из-под ног. Одновременно взор мой затуманился, и, как ни пыталась сконцентрироваться, я видела вокруг лишь какие-то неясные, расплывающиеся тени.
Затем я что-то услышала. Вода. Рокот дамбы, усиливавшийся с каждым шагом. Еще я слышала Маргерит — она говорила по сотовому. Служба спасения. Стрельба. Плотина. Скорая помощь. Полиция. Пожалуйста, скорее…
Что она делает? Я ведь не могу показаться обычному врачу. Мне всю жизнь это внушали, еще до того, как я убежала вместе с Маргерит. В любой критической ситуации звонить домой. Не позволять везти себя в больницу. Родители объясняли это тем, что там не смогут понять особенностей моего состояния. Верно. Они только не упомянули, что состояние это было сверхъестественным и являлось следствием генетических трансформаций и что, увидев результаты анализа моей крови, врачи вызовут парней в костюмах Хазмата[9].
Но по-моему, сейчас это уже не имело значения. Мне требовалась немедленная помощь медиков. С ее негативными побочными последствиями мы разберемся позднее.
Рев обрушивающейся воды постепенно становился громче. Но вот сквозь него пробился другой звук. Вой сирены. Я вспомнила, что видела сегодня проезжавшие по здешним улицам полицейские машины, и поняла, почему Маргерит вызвала полицию, — они приедут быстро и спугнут наших преследователей. Она говорила: «В критической ситуации всегда устраивай шоу и вовлекай в него окружающих людей. Ни один обладатель сверхъестественных способностей не рискнет их применить».
Маргерит опустила меня на землю. Спиной я оперлась о металлическое ограждение, а шею мне окропляла холодная водяная пыль. Поморгав, я смогла немного восстановить зрение и увидела, что мы находимся на плотине. Полицейские мигалки бросали отблески на ближайшие здания, сирена умолкла. Наших преследователей и след простыл. Такая обстановка была для них гораздо большей помехой, чем грузовик. Они не посмели к нам приблизиться. Мы находились в безопасности.
— Магс… — прошептала я.
Хотела продолжить, но закашлялась; боль опять пронзила меня, кровавая мокрота покрыла пятнами одежду.
— Ш-ш, ш-ш… — Она поцеловала меня в макушку, слезы текли по ее щекам. — Я виновата перед тобой, mon chaton, очень виновата. Я должна была сказать тебе, предупредить. Но ты еще слишком молода. Ты такая юная.
Сказать мне что? Слишком молода для чего? Чтобы умереть? Нет, она не это имела в виду. Я была в порядке. «Скорая помощь» уже подъезжала — я слышала ее сирену.