‒ Можешь идти, но будь неподалеку. Может быть, я позову тебя, когда закончу. А может быть, и нет. Зависит от настроения, с которым начну, ‒ заявляет толстяк с усмешкой.
Ого, да ему и впрямь нравится пытать.
Я поднимаю взгляд на похитителя и глазами умоляю его не оставлять меня с ним. Я не мастер умолять, но мне еще никогда не угрожали инструментами, что лежали на столике справа. Так что я молча молила.
Но он только качает головой, разворачивается на пятках и выскакивает из ангара. Тяжелая дверь закрывается с громким стуком, от которого по всем моим нервам пробегает волна паники.
****
Кэтч
Не надо было с ней разговаривать. Не надо было снимать скотч с ее рта. Не знаю, зачем я это сделал. Просто хотел, чтобы она сказала, как оказалась в этой заворушке, но оказалось, она ‒ в некоторой степени ‒ и сама не знает. И может быть, я просто хотел услышать ее голос, чтобы он звучал у меня в голове, когда я вспомню ее прекрасное лицо.
‒ Забудь ее, Кэтч, ‒ бормочу я сам себе.
Все силы уходят на то, чтобы не ударить что-нибудь кулаком. Разговоры с самим собой не затмят вид инструментов на столике и ее умоляющий взгляд. Запустив руки в волосы, я отправляюсь к разваливающемуся зданию, в котором оставил свой байк. Я сую маску в рюкзак и начинаю ходить туда-сюда.
Скоро все закончится, и я смогу забрать свои деньги. Потом я смогу исчезнуть и оставить все это позади. Забыть ее лицо и глаза. Но мысль о том, чтобы выкинуть ее из головы, отзывается жарким ощущением в животе.
Не могу избавиться от чувства, будто что-то не так, что это не похоже ни на одно из моих заданий. Я просто хочу сесть на байк, разогнаться и никогда не оглядываться. Но почему-то знаю, что никогда не смогу снова закрыть глаза, не вспомнив при этом ее зеленые глаза, умоляющие о помощи. То, что я смогу забыть ее, ‒ ложь, и я знаю об этом. Вот бы все было просто. Застрелить ее издалека, сломать шею в темной подворотне. Но, представив, как сделаю это с ней, я вздрагиваю.
Я не из мягкотелых. Я убиваю за деньги и ни капельки не сострадаю тем, кто стал моей жертвой. Я всегда получаю то, что хочу. Я решительный человек, который никому не позволит вытирать об себя ноги, но от этого задания такое ощущение, будто Таймер вылил на меня целую бадью отменного дерьма. Прежде у меня никогда не было проблем с заданиями, возможно, поэтому выбрали меня.
Я останавливаюсь и перекидываю ногу через байк. Нужно убираться отсюда. Если они захотят убить ее, то пусть занимаются этим сами. Я не могу в этом участвовать.
Пнув подножку, я держу байк ногами. И закусываю губу, когда ее лицо снова врывается в мои беспокойные мысли. Она сказала, что не из тех, кто умоляет, но выглядела она до ужаса испуганной, когда толстяк вышел из двери.
Я громко смеюсь и запускаю руку в волосы. Не очень-то профессионально.
Звук закрывающихся автомобильных дверей выдергивает меня из мыслей, и я снова ставлю байк на подножку. Выглянув из разбитого окна, я вижу черный лимузин и двух людей, входящих в ангар. Они в костюмах, но создают впечатление скорее женоподобных мужчин, чем агрессивных допрашивающих.
Когда они распахивают дверь ангара, воздух разрывает крик, от которого кровь стынет в венах. Я не думаю и не понимаю, что делаю. Просто бегу. Бегу прямо к ней.
****
Макс
‒ Веселье уже началось?
Я слышу голос Джеймса Келли: он усмехается, и от этого женственного голоска у меня кожа покрывается мурашками. Когда он нервничает или возбужден, голос становится выше на пару октав.
Естественно, он знает, что ублюдок уже начал. Он не терял время даром. Он задавал вопрос, а когда я пожимала плечами, тыльная сторона его ладони прикасалась к моей щеке. Даже казалось, что от моей боли он получает какое-то удовольствие. Наверняка, закончив с очередной жертвой, он мастурбирует.
Упс! Хватит так думать, сосредоточься на том, как бы отсюда выбраться.
‒ Ах ты ублюдок! Я так и знала, что это ты устроил, ‒ кричу я. Пора устроить какой-нибудь переполох, чтобы иметь возможность расцепить руки и ноги. При каждом моем движении запястье взрывается болью, так что я удивляюсь, как еще могу сдерживать стоны боли. Нужно просто забыть о руках и поработать над лодыжками. Чтобы выбраться отсюда, мне нужны именно ноги.
‒ Заткнись, Макс, ‒ сплевывает он, приближаясь ко мне. Наклонившись, он упирается ладонями в стул и останавливает свой нос в дюйме от моего. Глупо, учитывая, что его нос сломан потому, что один раз он уже встал слишком близко ко мне. ‒ Я знаю, что ты была в моем офисе. Может быть, в следующий раз, когда будешь что-нибудь копировать с моего компьютера, захочешь закрыть окошко сообщения, что копирование завершено.