Я резко втягиваю воздух. Упс.
Я пропускаю мимо ушей его слова ‒ он не заставит меня признаться в содеянном.
‒ Джеймс, сколько еще людей работает в этом офисе?
Он краснеет, очевидно, раздраженный тем, что я не собираюсь так легко сдаваться. Он отталкивает стул, и тот становится на все четыре ножки. Я слежу за выражением своего лица, хоть я и до ужаса боюсь того, что он меня уронит на пол. А я все еще не освободила руки. Ударившись головой о бетонный пол, я вырублюсь.
Он опускает стул обратно на пол.
‒ Дай мне эту штуковину, ‒ говорит он, не отводя от меня глаз.
‒ И что ты сделаешь, отшлепаешь меня? ‒ спрашиваю я с сарказмом. ‒ Потому что в прошлый раз тебя вполне устроило быстро перепихнуться.
Уголки его рта складываются в ухмылку, и он не слышит окончания.
‒ Да, я тебя отшлепаю, но так, что тебе не понравится.
Я открываю рот, чтобы остроумно ответить, но он продолжает говорить.
‒ Вот здесь, кажется, подходящее место.
Он поворачивает молоток так, что его острый конец упирается в мое колено.
‒ Посмотрим, сколько ударов по колену ты выдержишь, прежде чем решишь заговорить. И помни, Макс, очень важно, чтобы ты рассказала мне, что знаешь и кому ты передала эту информацию.
Джеймс делает глубокий вдох и подбрасывает молоток, а потом поднимает его высоко в воздух. Этого не должно случиться. Мне нужны оба колена, чтобы вытащить свою задницу из этого безобразия. Возможно, я и выдержу пару ударов, но он запросто может сломать мне чашечку. Я принимаюсь тянуть лодыжки в стороны изо всех своих сил, пытаясь освободиться от скотча.
‒ Оу, оу... сиди смирно, Макс, ‒ говорит он, протягивая руку и сжимая мой подбородок.
Я отклоняюсь назад, в то же время растягивая лодыжки в стороны. Я чувствую, как скотч немного поддается и меня охватывает небольшое облегчение. Вероятно, я смогу вытерпеть пару ударов, а потом, надеюсь, освобожу ноги.
Как только он начинает опускать палку, дверь ангара распахивается с громким лязгом. Человек в черном пересекает зал.
‒ Какого черта? ‒ начинает вопрошать толстяк, сразу кидаясь к вошедшему. По пустому зданию разносится хруст сломанных костей, и толстяк падает на пол с громким стуком.
Хотя мне кажется, что по части адреналина я уже полностью выжата, еще один выброс поднимает меня на новую высоту. Лодыжки свободны, и одним быстрым движением я выбиваю молоток из руки Джеймса. Он издает какой-то по-женски жалостливый визг и хватается за запястье. Я вскакиваю со стула, забыв про связанные руки, и плечом врезаюсь ему в грудь. Мы валимся на пол, потому как он схватил меня, плотно прижав к себе.
Подняв голову, вижу, как мой похититель-спаситель выходит против третьего парня в костюме. Он двигается с грацией танцора, но бьет с силой автомобиля. Его кулак врезается противнику в ребра, и я слышу хруст ломающихся костей.
Пресвятые угодники! Он только что сломал ему ребра одним ударом.
Джеймс начинает барахтаться подо мной, стараясь столкнуть меня. Этого не будет. Он не победит меня. Только не тот, кто визжит как десятилетняя девчонка.
Одним быстрым движением я поднимаю колено и бью прямо по семейным драгоценностям. Он мычит, но ‒ что удивительно ‒ не ослабляет хватки. Я вижу, как по его лицу разливается выражение боли. Я закатываю глаза, ‒ меня уже тошнит от этого недотроги, ‒ а затем бью лбом по его уже сломанному носу. Раздавшийся треск не может не радовать.
Льется кровь, и его руки отпускают меня. Я не успеваю скатиться с него, как кто-то хватает меня под мышки и ставит на ноги. Я откидываю голову назад, изо всех сил стараясь врезать ему хорошенько, но промахиваюсь. Две больших мускулистых руки обхватывают меня, крепко прижимая к твердой груди. Теплое неровное дыхание касается моего уха.
‒ А ты можешь постоять за себя, Блейз (прим. перев. ‒ с англ. «огонек»), ‒ я сразу узнаю этот голос, будто слышу далеко не первый раз. Плечи расслабляются, и я пытаюсь обернуться.
‒ Подожди, ‒ говорит он, хватаясь за скотч на моих запястьях, и срывает его, освобождая меня.
Я прижимаю растянутое запястье к груди и баюкаю его. Не дождавшись, когда я обернусь, он обходит меня. У меня перехватывает дыхание, когда я наконец-то вижу его лицо. Слегка изогнутый внушительный нос, широкие скулы и внушительный квадратный подбородок с темной колючей щетиной делают его настоящим мужчиной. И притом божественным. Мне с трудом удается не глазеть на него.
‒ Что, черт побери, у тебя есть, по их мнению? ‒ спрашивает он. Тоном, который я бы не стала считать дружелюбным.
Я качаю головой.
‒ Я не буду никого в это втягивать.