– Неплохой сегодня день. – Бантинг поднялся на холм и остановился в ярде от того места, где сидели Вильям и Кэти.
Прошло несколько секунд, прежде чем старик ответил.
– Неплохой, – сказал он, не поднимая глаз.
Кэти с любопытством покосилась на Бантинга, о котором она так много слышала, но которого видела впервые. Она заметила, что его одежда разительно отличается от тряпья, в которое одевались жители шахтерского поселка. Бантинг был одет в добротный элегантный костюм, в отличие от шахтеров, он носил пиджак и галстук. Своим внешним видом этот человек напоминал Кэти хозяина и его сыновей, но отличался от них манерой говорить. Голос Бантинга был груб и звучал резко.
Какое-то особое чутье подсказало Кэти, что этот человек одинок, и странное чувство жалости внезапно овладело ею. Она знала, что, жалея Бантинга, она в некотором смысле совершает предательство по отношению к людям ее среды, знала, что таких, как Бантинг, жалеть нельзя, однако ничего не могла с собой поделать. Да, этот человек противен ей, но, тем не менее, он одинок, а одинокие люди всегда вызывали у нее жалость.
Бантинг смотрел на Кэти неподвижным, ничего не выражающим взглядом. Но, когда Вильям поднял голову и встал, он резко развернулся и, не сказав ни слова, зашагал прочь.
Вильям дождался, пока Бантинг отошел на безопасное расстояние, прежде чем заговорить.
– Подожди несколько минут, не уходи прямо сейчас, – сказал он вполголоса. – Ты ведь не хочешь столкнуться с ним на дороге?
Нет, конечно, она не хотела сталкиваться с этим человеком. То, как Бантинг посмотрел на нее, напугало Кэти, хоть она и не смогла бы объяснить почему. Может, его взгляд и был рассчитан на то, чтобы отпугивать людей, как женщин, так и мужчин. Наверное, это было его средством защиты – ведь Бантинг хоть и крепко сбит, но роста небольшого и особой физической силой не отличался.
– А вот теперь, ты можешь идти, – сказал Вильям через пару минут, когда Бантинг скрылся из вида.
– Да, дедушка.
Кэти встала и стряхнула с юбки стебельки травы. Подойдя к деду, она обняла его одной рукой за шею, а другую засунула ему в карман, опуская туда монетки. Когда он начал протестовать, она уже бежала вниз по склону.
– До свидания, дедушка! – крикнула она, оборачиваясь на ходу.
И старику ничего не оставалось, как крикнуть в ответ:
– До свидания, моя крошка!
На дороге Кэти несколько раз останавливалась и, обернувшись, махала рукой деду, оставшемуся на вершине холма, пока не добежала до поворота. У поворота она обернулась в последний раз, но уже не смогла его увидеть. После поворота она пошла шагом, с удовольствием перебирая в памяти подробности чудесного дня, проведенного дома с родными.
Она была так счастлива, что ей хотелось петь, смеяться. Неожиданно для себя самой она вдруг закружилась на месте; пыль вздымалась облаком из-под ее башмаков, а юбка развевалась колоколом вокруг ее ног. Потом она долго бежала и смеялась безо всякой причины, юная, беспечная и невероятно счастливая. Жизнь прекрасна и удивительна! Во вторник будет бал… Мысль об этом волнующем событии вызвала в ней новый прилив радости. Может, ей даже удастся взглянуть на танцующие пары. В прошлый раз, когда хозяева устраивали бал, миссис Дэвис позволила ей и Дотти посмотреть на танцующих через приоткрытую дверь зала, но тогда она ничего толком не увидела, только иногда мелькал перед глазами кринолин. Но все равно было очень интересно. А во вторник будет еще интереснее, потому что такого количества гостей, как в этот раз, хозяева еще никогда не приглашали. Когда она пойдет домой через две недели, у нее, в самом деле, будет что порассказать.
Завидев вдали мужскую фигуру, идущую ей навстречу, Кэти замедлила шаг. Бантинг возвращался с прогулки – даже на таком расстоянии она сразу же узнала этого неприятного человека. И по мере того, как расстояние между ними сокращалось, ею все сильнее и сильнее овладевала нервная дрожь. Дотти как-то рассказала ей, что однажды она увидела дьявола и так перепугалась, что на ее лице от страха выступили пятна, которые так и не удалось свести. И это было правдой – лицо Дотти действительно было покрыто темными пятнами. Кэти подумала, глядя на приближающегося Бантинга, что испытывает сейчас в точности такое же чувство, какое испытала, наверное, Дотти при встрече с дьяволом.
Когда Бантинг поравнялся с ней и, остановившись как вкопанный, уставился на нее своим пустым немигающим взглядом, она непроизвольно прикрыла ладонью лицо, чувствуя, как подкашиваются ноги.
– Куда ты идешь? – спросил Бантинг.
– На… на усадьбу.
– К Розье? Она кивнула.
– Что ты там делаешь?
– Я там работаю. Судомойкой.
Бантинг внимательно смотрел на девушку, сам удивляясь тому, что остановился. Он не любил женщин и не испытывал в них какой-либо необходимости. Но эта девушка почему-то вызывала у него любопытство.
– Как тебя зовут? – спросил он.
– Кэти… Кэти Малхолланд.
Ах, значит, перед ним дочь Большого Малхолланда, подумал Бантинг.
– Это твой дед тебя провожал?
– Ага. То есть да.
Он не сводил с нее своих мутных неподвижных глаз. Испуг девушки доставлял ему истинное наслаждение.
– Сколько тебе платят? – продолжал выспрашивать он.
– Шиллинг в неделю.
– Ха! – Бантинг издал лающий звук, похожий на смех, который, однако, не был смехом, и его подбородок дернулся вверх. – Тебя отпускают домой каждое воскресенье?
– Нет. Через воскресенье. – Кэти покачала головой и отступила на шаг. – Я должна идти, а то я опоздаю, – поспешно добавила она, продолжая пятиться.
Ее страх приводил Бантинга в восторг. Ему захотелось притвориться, будто он собирается прыгнуть на нее, чтобы испугать ее еще больше. Он мог поспорить, что в таком случае девчонка непременно наделает в штаны. Наблюдая, как она бегом удаляется по направлению к усадьбе, Бантингу вдруг пришло в голову, что девушка, отвечая на его вопросы, ни разу не добавила слова «сэр». А ведь девушка ее положения обязана говорить «сэр» такому человеку, как он.
Бантинга задело, что даже страх не смог заставить девчонку обращаться к нему с подобающим почтением.
Кэти все еще бежала, когда обнаружила, что она уже на территории усадьбы. Тогда она пошла шагом, нажимая руками на грудь, чтобы избавиться от одышки. Ну и напугал же он ее! Он так нехорошо на нее смотрел… Но все равно ей было его жаль. Странно, что она жалеет человека, который вызывает в ней такой страх и неприязнь… Только она ни в коем случае не должна говорить об этом родителям. Отец и мать не поймут ее жалости.
Она все еще задыхалась, когда вышла на лужайку перед домом и увидела мисс Терезу, сидящую на траве с книгой в руках. Мисс Тереза не читала книгу, а лишь задумчиво перебирала ее страницы. Ее взгляд был устремлен вдаль. Приблизившись к ней, Кэти присела в легком поклоне и уже хотела пройти мимо, когда молодая хозяйка обратилась к ней.
– Ты навещала родителей, Кэти? – спросила она.
– Да, миссис… мисс Тереза.
Почему-то Кэти не могла назвать Терезу «миссис Нобль» или «мэм».
– Ну и как поживают твои папа с мамой?
– О, у них все в порядке, мисс Тереза.
– А ты приятно провела время?
Улыбка Кэти растянулась до ушей.
– О да, мисс Тереза. Чудесно!
– Присядь-ка на минутку и расскажи мне о твоем доме. – Тереза подвинулась на траве, приглашая ее сесть.
– Что, мисс? – переспросила Кэти, словно не расслышала ее слов.
Но она прекрасно расслышала и была, как всегда, приятно удивлена столь добрым обращением молодой хозяйки. Странная, однако, женщина мисс Тереза: она обращается со слугами, как с себе равными. Кэти представила себе, что скажут на кухне, если увидят ее сидящей рядом с мисс Терезой. Слуги наверняка скажут, что мисс Тереза ведет себя слишком вольно, так не следует поступать настоящей леди. Что ж, может, мисс Тереза, в самом деле, ведет себя не как леди – это, однако, не мешало Кэти всей душой симпатизировать ей.
– Спасибо, мисс Тереза, но… Миссис Дэвис уже ждет меня, и я бы не хотела опоздать.
– Да, я понимаю, – Тереза посмотрела на нее снизу вверх и медленно покачала головой, словно думая о чем-то своем. – Я рада, что ты приятно провела день, Кэти.