– Я сам довезу вас до Ньюкасла, – вызвался Питер. – Вам не нужно брать такси.
– Благодарю вас, но я уже сказал таксисту, чтобы он заехал за мной сюда. – Дэниел посмотрел на свои наручные часы. – Он будет здесь ровно через двадцать минут.
– О, как жаль, как жаль! – воскликнула Кэтрин. – Ну что ж, Дэниел, раз у вас так мало времени, вам лучше сразу же подняться к тете Кэти, – добавила она.
– Да, вы правы, я сейчас же пойду к ней.
Он вежливо наклонил голову в сторону Кэтрин, потом кивнул поочередно Бриджит и Питеру. Питер широко улыбнулся ему.
– Очень жаль, что вы так спешите и у нас нет времени как следует познакомиться, – сказал он.
Бриджит не сказала ни слова. Она смотрела прямо на Дэниела, и ее лицо было очень серьезным. В течение нескольких секунд Дэниел молча смотрел на девушку, потом развернулся и быстрым шагом вышел из комнаты.
Кэтрин вышла вместе с ним и первой направилась вверх по лестнице. Войдя к Кэти, она громким голосом объявила:
– А вот и Дэниел, тетя Кэти! Но он зашел только на минутку. К сожалению, он сейчас же должен уезжать.
Кэти, сидящая среди подушек, посмотрела на Дэниела. Она сама не знала, рада ли она его приходу или, наоборот, огорчена. Ей было трудно разобраться в своих чувствах. С одной стороны, ей всегда было приятно видеть этого милого молодого человека, которому она искренне симпатизировала, несмотря на то, что внешне он был точной копией Бернарда, – но, с другой стороны, она не знала ни минуты покоя, пока он был в их доме. И сейчас она всей душой желала, чтобы он как можно скорее ушел отсюда и вообще уехал из города. Если бы не Бриджит, все, конечно, было бы иначе. Если бы не страх за девушку, она бы сейчас схватила руку правнука и сказала: «Возвращайся к нам поскорее, Дэниел. Мне будет очень тебя не хватать». Ведь этот молодой человек был ее прямым потомком, в его жилах текла ее кровь, и она не могла не испытывать к нему теплых родственных чувств. И ведь, если подумать, с ним ее связывали более тесные кровные узы, нежели с Кэтрин, или с Томом, или даже с Бриджит, которую она считала самой родной душой. Но Бриджит была всего лишь дочерью внучки ее брата и мужчины из другой страны, норвежца по национальности. А Дэниел был внуком ее дочери, ее единственной дочери, от которой ей пришлось отказаться и которая все эти годы постоянно присутствовала в ее мыслях. Она родила эту дочь от Бернарда Розье, и ее дочь вступила в брак с сыном Бернарда Розье, дедом этого молодого человека, – таким образом, Бернард Розье был, можно сказать, дважды его прадедом… Но это не меняло того факта, что она, Кэти, была его родной прабабушкой. И она глубоко осознавала свое родство с Дэниелом, но, тем не менее, сейчас она желала лишь одного, чтобы он поскорее ушел из их дома и больше никогда не возвращался. Странно, но при мысли, что он в самом деле может больше не вернуться, она вдруг ощутила острую боль, схожую с той болью, которую она испытывала, думая о Саре.
Дэниел разговаривал с ней, но смысл того, что он говорил, ускользал от ее понимания, – вся ее воля была сейчас сосредоточена на том, чтобы побороть в себе непреодолимое желание раскрыть объятия и прижать к себе правнука.
– Я не поеду домой на Рождество, – сказал Дэниел под конец. – Я всегда остаюсь на Рождество в Англии и провожу каникулы у друзей в Кенте. Если вы не против, в этом году я загляну на пару деньков к вам.
Кэти задумалась над его последними словами, взвешивая все за и против. Если она сумеет настоять на своем, к Рождеству Бриджит уже будет замужем за Питером, и не будет никакой опасности в том, что Дэниел навестит их на Рождество… А она будет рада ему, всей душой рада. Улыбнувшись, она протянула руку и дотронулась до его руки.
– Да, да, Дэниел. Пожалуйста, приезжай на Рождество. Я буду ждать тебя.
Когда он склонился над ней и поцеловал в лоб, она почувствовала, как напряглись мускулы ее живота. «Он – Розье, он – Розье», – пронеслось у нее в голове. И тут же она отметила про себя, что впервые за всю ее жизнь ее целовал человек по фамилии Розье. Тот, другой Розье, который надругался над ней в ночь бала, обошелся без поцелуев.
– До свидания, Дэниел, – сказала она. – До встречи.
– До свидания, прабабушка.
Он погладил ее по плечу и вышел из комнаты. Через несколько минут Дэниел уже стоял у ворот, а Питер ставил его чемодан в багажник такси.
– Том будет очень огорчен, что ему не удалось повидаться сегодня с вами, – сказала Кэтрин.
– Передайте ему от меня привет и скажите, что я вернусь на Рождество. Я уже пообещал прабабушке.
– Вы приедете на Рождество? О, мы будем вам очень рады!
– До свидания, Кэтрин. И спасибо за радушный прием.
– До свидания, Дэниел. Нам было очень приятно познакомиться с вами.
Они пожали друг другу руки. Потом Дэниел повернулся к Бриджит. – До свидания, Бриджит.
– До свидания, Дэниел.
Он пожал руку девушки – это было чисто формальным рукопожатием, быстрым и не слишком крепким. Заглянув ей в лицо, он заметил, что в ее синих глазах больше нет блеска, а на губах больше нет улыбки. Бриджит выглядела усталой, и в эту минуту она даже не показалась ему красивой: как будто какой-то свет, озарявший изнутри ее лицо, внезапно погас и лицо потеряло всю свою привлекательность.
– Спасибо вам за то, что показали мне город, у меня никогда не было такого хорошего гида, – с улыбкой сказал он.
Она не улыбнулась в ответ на его улыбку.
– Сомневаюсь, что вам понравилась экскурсия, – серьезно проговорила она.
– Вы ошибаетесь, Бриджит, мне безумно понравилась наша прогулка. Я был восхищен Джарроу, палмеровским заводом и всем остальным… Ну, а теперь до встречи.
– До встречи, Дэниел.
Он сел в такси и пожал руку Питера, которую тот протянул ему через окошко. Потом машина тронулась с места и выехала на дорогу. Прежде чем они доехали до поворота, он обернулся и помахал трем людям, стоящим у ворот, и те помахали ему в ответ. Его взгляд на секунду задержался на Бриджит. Девушка стояла между матерью и женихом, они обнимали ее за плечи. В ее позе было что-то беспомощное – или это ему показалось?
Дэниел откинулся на сиденье, чувствуя, как им овладевает какое-то странное ощущение одиночества. Чтобы отвлечься от этого неприятного чувства, он начал мысленно рисовать перед собой все то, что увидел за последнюю неделю. На картине, созданной его воображением, он видел, с одной стороны, Гринволл-Мэнор, это зловещее место, и страшное существо, обитающее там, которое было его прадедом. На другой половине картины он видел уютный светлый дом, в котором только что побывал, и его четверых обитателей, связанных между собой крепкими узами любви и родства: Бриджит, Кэтрин, Тома и Кэти. Потом к этим четверым прибавился еще один – Питер, который тоже скоро станет членом их семьи… Странная вещь: с тех самых пор, как он впервые услышал имя Питера, он невольно начал испытывать неприязнь к этому добродетельному, до тошноты правильному человеку. Но стоило ему только встретиться с Питером, как он тут же понял, что просто неспособен испытывать к этому открытому, дружелюбному парню какие-либо враждебные чувства. И все же ему бы очень хотелось считать Питера своим врагом, – почему, он сам не знал.
Впрочем, какое все это имело значение? Какое ему дело до Питера и до всех остальных? Ведь он, скорее всего, больше никогда не увидит никого из этих людей. Он вовсе не собирался приезжать сюда на Рождество: он сказал это просто так, чтобы понаблюдать за их реакцией. В самом деле, зачем ему приезжать? Покупку Гринволл-Мэнора могут оформить и без его личного присутствия, а когда умрет прадед, усадьба будет автоматически переписана на его имя. А чтобы переправить домой в Америку дорогостоящие предметы обстановки и фамильное серебро, достаточно написать поверенному, который и позаботится обо всем. Кроме поверенного, есть еще Вилли и Мэгги, которые могут выполнить любое его поручение и будут продолжать присматривать за усадьбой и после смерти старика, потому что теперь жалованье выплачивает им он, Дэниел.
Нет, ему вовсе не обязательно возвращаться в эти края в ближайшее время. Знакомство с прабабушкой и с ее семьей было приятной интерлюдией, и нет никакой необходимости его продолжать. Интерлюдия подошла к концу, и каждому пришло время заняться своими делами.