Подскакал вакеро, ведя за собой в поводу бурого мерина — точную копию великолепной лошади, на которой сидела Росита.
— Он ваш, сеньор Бен. Диего купил его на нашем ранчо в подарок вам, так как вы потеряли вашу лошадь, спасая ему жизнь.
— Я спасал и свою собственную.
— Вы отказываетесь от лошади?
— Конечно нет! Это самая лучшая лошадь, какую я когда-либо видел. Я не мог бы отказаться от такого прекрасного животного!
Глаза Роситы блеснули.
— Думаю, с ним вам будет безопаснее. Лошади не царапаются.
Росита Кальдерон выглядела необычайно красивой, сидя на буром мерине и улыбаясь Бену из-под полей шляпы.
— Пожалуй, я поеду с вами, сеньор. В конце концов, большинство людей, которых вы будете расспрашивать, меня знает. Возможно, я сумею помочь.
Бен объяснил, что Биджа Кэтлоу примет наименее вероятное из всех решений и, покидая Мексику с сокровищем и ожидая преследования, вряд ли последует к границе основной дорогой на север. С караваном он не может рассчитывать оторваться от преследователей.
Углубляться на юг в Мексику означало бы всего лишь трату времени. Он мог двинуться к Сьерра-Мадре в страну апачей или к побережью. Вспомнив об индейце таракумара, Бен сказал:
— Думаю, он выберет пустыню.
У Кэтлоу было большое преимущество — он знал, куда направляется. Если это узнают Армихо и Бен Кауэн, он может изменить маршрут.
Быстрый обыск шорной лавки и потайного подвала не дал ничего полезного. Было очевидно, что там недавно находилось несколько человек, но они ушли. Никто не видел их входящими, выходящими или пребывающими там. Кристина также исчезла вместе с принадлежащей ей прекрасной вороной лошадью.
Останавливаясь только для того, чтобы задать вопросы, Бен Кауэн сделал полукруг по северному краю Эрмосильо. Он игнорировал широкие дорогие, по которым скорее всего направился бы караван мулов, но проверял все проулки и тропы.
Первый ключ предложил какой-то индеец на окраине города. Он сообщил вакеро, говорящему на его языке, что ничего не видел, так как рано лег спать, а сегодня был очень занят, потому что кто-то оставил открытыми ворота и затопил его поле.
На вопрос, почему именно «кто-то», индеец ответил, что когда он вчера ложился спать, поле было сухим, а утром оказалось залитым водой.
Руководствуясь интуицией, Бен Кауэн объехал поле. На дальнем его конце он обнаружил тропу для мулов, почти стертую другими дорогами, и в течение часа взял след.
На границе пустыни Бен придержал коня.
— Благодарю вас, — сказал он Росите Кальдерон. — Теперь вам лучше вернуться. Дальше я поеду один.
Она протянула ему маленькую руку в перчатке.
— Vaya con dios, senor note 7. — И добавила по-английски: — Если снова будете в Мексике, навестите меня.
Бен смотрел на ее прямую, стройную спину, когда она скакала назад, потом негромко выругался и свернул в пустыню.
Сорок мулов и дюжина всадников неизбежно оставляют за собой следы, и данный случай не являлся исключением, несмотря на все усилия Биджи Кэтлоу, старавшегося двигаться по мягкому песку оврагов, жесткой поверхности столовых гор и узким высохшим руслам. Какой-нибудь мул время от времени покидал строй, наступая на растение или оставляя след на сыром песке у водного потока.
Бен отставал от них на целый день, когда добрался до Бакоачи и увидел, где они выкапывали воду. Он нашел на песке отпечатки наполняемых водой бочонков и изучил все оставшиеся следы, понимая, что позже эти знания могут ему пригодиться. Для обитателя прерий Запада следы читались так же легко, как дорожные знаки.
От Роситы и вакеро Бен узнал многое о местности, лежащей перед ним. Он заново наполнил две фляги и быстро поскакал дальше в сгущающихся сумерках.
Здесь было незачем искать след, так как единственная вода впереди находилась в колодце Аривайпа в высохшем русле Сан-Игнасио. Если там не было воды, то на восемь миль к западу располагались колодцы койотов.
В полночь Бен сделал остановку, напоил лошадь из своей шляпы и после трехчасового отдыха двинулся дальше. В сером свете приближающегося утра он обнаружил мула — вернее то, что от него осталось.
Очевидно, выдохшееся животное бросили, и о том, что произошло с ним после, красноречиво свидетельствовали следы и кости. Мул был убит, зажарен и съеден.
Бен Кауэн стал изучать следы мокасин. Они не принадлежали апачам или яки, это была земля ужасных индейцев сери, о которых говорили, что они людоеды и пользуются отравленными стрелами. Правда, о них рассказывали всевозможные фантастические истории, большая часть которых была вымыслом. Говорили, будто они потомки экипажа шведского или норвежского китобоя или какого-то другого судна, потерпевшего крушение у Тибурона сто пятьдесят лет назад. Во всяком случае, было ясно, что сери нашли мула и съели его. В их отряде было не менее дюжины людей.
В середине утра Бен осторожно подъехал к колодцу Аривайпа. Караван побывал там, и после того, как мулов напоили, в колодце не осталось воды. На дне была только грязь.
Бен колебался всего лишь минуту. Колодцы койотов тоже могли оказаться сухими, и ехать туда и обратно означало шестнадцать миль без приближения к цели преследования. На севере находились колодцы Голондрины, где наверняка была вода. До них было около двадцати четырех миль — и еще другие колодцы располагались милях в пятнадцати оттуда.
Поэтому Бен Кауэн поехал на север, но его не покидали мысли об останках мула. Следы мокасин, безусловно, оставили сери, которые должны находиться где-то поблизости. Если истории о них соответствовали действительности, то сейчас они следуют за караваном.
Знал ли об этом Кэтлоу? Вакеро, который рассказывал Бену о сери, перекрестился, упомянув о них, а ведь он был крепким и храбрым человеком. Бен ехал медленнее, внимательно изучая местность и стараясь избежать возможной засады. Ему вообще не хотелось умирать, а медленная смерть в пустыне с отравленной стрелой в кишках казалась особенно жуткой.
Бен Кауэн слышал немало рассказов о том, как действует этот яд, и ни один из них не выглядел привлекательно. Бартлетт, который водил отряды, наблюдающие за американо-мексиканской границей в тех местах, где Нью-Мексико, Аризона и Калифорния граничат с мексиканскими штатами Чихуахуа, Сонора и Баха-Калифорния, говорил, что сери добывают яд, вырезая у коровы печень, кидая ее в яму с живыми гремучими змеями, скорпионами, тарантулами и тысяченожками и размешивая всю массу, покуда все эти существа не израсходуют свой яд друг на друга и на печень. После этого в месиве смачивают наконечники стрел и оставляют их сушиться в тени.
Отец Пфефферкорн, проведший в давние времена много лет в Соноре, рассказывал совсем другое. По его словам, яды извлекают у перечисленных тварей, а также у мексиканских ядовитых ящериц и смешивают с соками ядовитых растений, после чего запечатывают в глиняные горшки, чтобы они не могли испариться. Потом горшки ставят на огонь под открытым небом и варят полученное месиво. Заботы об этой адской стряпне обычно поручают самым древним старухам, так как, когда горшок открывают, испарения неминуемо убивают их.
Мысли о подобных историях не придавали Бену бодрости.
На севере находился Сьерра-Прието — Черный хребет, называемый так потому, что он был весь покрыт темным лесом. Это было любимое убежище сери — они предпочитали ему только остров Тибурон.
Бен Кауэн постоянно обшаривал глазами не только пустыню в поисках следов, но и горизонт. В пустыне, да и в других местах, гибнут в первую очередь беспечные и неосторожные. Бен не принадлежал ни к тем, ни к другим.
В четырех милях к западу по песку ехали рысью шестеро сери. Они знали о Бене Кауэне, но не слишком торопились. Он ехал туда же, куда и они, так что в свое время им не составит труда добраться до него. Они могли позволить себе подождать.