Кэкстон глянул в его сторону:
— Привет, Бен! Тебя накормили?
— Я только что очухался. Старик тут вот подал мне особый кофе.
Кауэн осторожно высвободил раненую ногу из-под одеял. Внезапно ему в голову пришла одна мысль, он быстро оглядел лагерь.
— Ребята, вы же из-за меня потеряли целый день, разве не так?
Все признаки этого были налицо, вопрос явно был излишним. Бен знал, как выглядит лагерь после одного дня стоянки, как — после двух. И также понимал, как важно для них закончить перегон вовремя, прежде чем успеют вмешаться Паркман или блюстители порядка.
Джонни принес к нему кофейник, вновь наполнил чашку раненого. Бен с горечью посмотрел на предложенный ему кофе. Биджа был дикарем, но уж никак не вором, по крайней мере прежде. Однако настали времена, когда можно объявить вне закона любого, кто ловит дикий скот и ставит на него свое клеймо. Чтобы заниматься этим, ты должен быть владельцем ранчо, иметь собственное большое стадо.
— Мы потеряли два дня, — поправил его Джонни, — один, пока искали тебя, а второй — на то, чтобы дать тебе отдохнуть.
Биджа появился, когда сменился караул.
— Приветик, новичок! Похоже, в нашем полку прибыло! — весело воскликнул он. — Удивляюсь, как до сих пор никто не прострелил твою кокарду! — Он опустился на корточки и стал рассматривать Бена с грубоватой ухмылкой. — Ну как, припас ордер на мой арест?
— Нет, если бы он у меня был, не сомневайся, я бы тебе его вручил.
Биджа не удержался от смешка, затем принялся скручивать цигарку.
— Ты ничуть не изменился. — Он провел кончиком языка по краю бумаги. — Нас ожидают неприятности в Канзасе?
— Ты же знаешь Паркмана.
Биджа прикурил цигарку от головешки из костра.
— Мы, вдевятером, собрались, чтобы перегнать скот. Отлавливали его, клеймили, укрощали. Вот здесь Джонни, он потерял руку на этой работе, а Негр Джим был убит. Ну, Джим не оставил никого из родных, во всяком случае, никто о них не знает, но вспоминал о девчонке, которую встретил в низовьях реки Лион. Сдается мне, что мы должны отдать ей его долю.
Бен Кауэн взял предложенную ему тарелку. Только потом ответил:
— Биджа, гони скот к Эйбайлинг. Когда до него останется несколько миль, я проеду туда, узнаю, как обстоят дела.
— Я знаю Тома Смита с Медвежьей реки, — прокомментировал Мерридью, — он разумный человек.
— Смит мертв, — взглянул на него Бен, — вместо него там теперь шерифом Хикок, по прозвищу Дикий Билл.
Кэтлоу быстро поднял глаза и сказал:
— Свирепый мужик. Чуть что — за пушку. Я слышал о нем.
— С ним шутки плохи — не забывай об этом. Много парней, как ты, и похлеще тебя, недооценили его, но ты не вздумай повторить их ошибку.
— У меня хватает и без этого неприятностей, — ответил Биджа. — Я еду в Канзас только затем, чтобы продать это стадо.
Ночь набросила на мир темный покров, и очередной караульный, сидя на лошади, вглядывался в небо, высматривая Полярную звезду — их путеводитель к далекому Канзасу. Бен Кауэн беспокойно повернулся в одеялах, стараясь унять мучительную боль в раненой ноге. Устремив пристальный взгляд на звезды, он размышлял о странной судьбе, по воле которой его жизнь почему-то неразрывно связана с жизнью Биджи Кэтлоу.
Эта мысль тревожила его: Кэтлоу был опрометчивым человеком. Нет, не в жизни, хотя со стороны так могло показаться, а по отношению к закону. Но в данном случае Кауэн, как и многие другие техасцы, считал, что Кэтлоу прав: отлов и клеймение дикого скота — право каждого, это принятый с давних пор обычай.
На рассвете они двинулись на север. Бен Кауэн ехал верхом на своей лошади, всячески оберегая больную ногу.
Биджа подал коня назад, поехал с ним рядом.
— Бен, я стараюсь держаться к западу от тракта. Мне кажется, так у нас меньше шансов нарваться на неприятность.
— Ты ныряешь в них, как утка.
— У ребят слишком многое поставлено на карту. Мы упирались рогом до посинения, чтобы собрать это стадо. На себя мне плевать! Старик и Рио Брай тоже смогут за себя постоять и с голоду не умрут, но вот Джонни Кэкстон — другое дело, он должен получить причитающуюся ему долю именно сейчас, когда остался без руки.
Они ехали вдоль низкого холма, держась по ветру, чтобы не дышать пылью, поднимаемой стадом.
— Он собирается на эти деньги открыть ресторан.
— А ты что о себе скажешь?
Биджа стрельнул в его сторону глазами.
— Опять собираешься читать мне проповедь? Напрасный труд, Бен! Ты же знаешь, мне на роду написано — тюрьма или виселица. Так что не трать слова понапрасну.
— Ты лучше, чем сам о себе думаешь. Ты слишком хороший человек, чтобы тебя постигла подобная участь.
— Может быть, но я прирожденный смутьян, Бен. Ты толковый парень, хоть сейчас и спутался с нами. У тебя хватит сил, не сомневаюсь, выдержать эту скачку и свалить в сторону как ни в чем не бывало. Наши дороги опять разойдутся. Остается только надеяться, что, когда меня обложат со всех сторон, тот, кого они пошлют за мной с арканом, будешь не ты. Ты ведь ни за что не отступишься от того, что считаешь своим долгом? Будь уверен, я другого от тебя и не жду. Да только тоже никогда не отступлю.
— Мне это известно. Я уже попросил, чтобы меня перевели в другой округ. Возможно, мы никогда больше не увидимся.
Биджа хлопнул его по плечу.
— Что за мрачный разговор, дружище! Надеюсь еще подраться с тобой раза четыре или пять и вздуть тебя при этом как следует. — Он вновь метнул быстрый взгляд на Бена. — Послушай, что ты собираешься делать, когда мы упремся в Эйбайлинг? Ты сказал, что, возможно, поможешь.
— Первым делом выложу все начистоту Хикоку. С ним темнить — себе дороже. Его мало волнует, что происходит в Техасе или за его пределами. Все, что ему надо, — это лишь бы в Эйбайлинге была тишь да гладь.
— Тебе придется сдать оружие, когда мы заявимся в город.
— Так было при Смите. Дикого Билла не волнует — при тебе твоя амуниция или нет, по крайней мере до тех пор, пока не соберешься затеять пальбу. Ну а если у тебя чешутся руки, то лучше начинать с него, потому что в противном случае после первого же выстрела он бросится на твои поиски.
— Смит был хорошим человеком. Я встречался с ним в то время, когда перегонял в Колорадо индейский скот. — Биджа двинулся вниз по склону, чтобы подогнать к стаду отбившегося бычка. — Почему ты так хочешь столкнуть лбами меня и Дикого Билла?
— Потому что он должен будет ко мне прислушаться. Я ведь тоже полицейский. А еще потому, что вдруг у тебя хватит дури наставить на него пушку и он ухлопает тебя, избавив тем самым всех нас от хлопот, связанных с твоей поимкой.
— Ладно, скажи спасибо, что я вспомнил про твое простреленное копыто, а не то… Кстати, как ты там хвастал когда-то, что можешь быстрее меня…
— Не хвастал. А сказал, и только тебе, — со смешком ответил Бен, — да ты сам это знаешь, пустоголовый ирландский хвастун.
— Когда придет время убить тебя, — от души рассмеялся Кэтлоу, — поверь, это разобьет мое сердце. Для полицейского ты слишком хорош.
Бен ослабил упор ноги на стремя; напрягся, чтобы не сморщиться от боли. У него не было морального права жаловаться, так как его зацепила всего лишь одна пуля, да и то в икру. Джонни Кэкстон ехал им навстречу с культей вместо руки, но и без руки он оставался все тем же обязательным человеком, каким был прежде. Джонни гнал им навстречу табун полудиких лошадей, хотя и было заметно, что ему приходится нелегко.
Повернувшись в седле, Бен окинул взглядом стадо. Три тысячи голов скота постоянно норовили растянуться на большом расстоянии, их все время приходилось собирать. Управляться с этой живой массой той горстке людей, которая этим занималась, было нелегко. На каждого приходилось по шесть лошадей, а это вовсе не много, если учесть, сколько времени они проводили в седле из-за явной нехватки людей.