(……….)
Но предатель Китобой ударяет гарпуном в спину Козмо и сбрасывает Аделиду за борт.
Левиафан увлекает ее за собой в пучину. Но Аделида не может жить под водой, она умирает (ария «Надо мною мили воды»). Левиафан безутешен – он посылает богам проклятие (знаменитая ария «Боги, вы создали мир неправильно»).
В это время Козмо приходит на берег, где повстречал когда-то Аделиду. Он пытается забыться. Но боль его не утихает. Тогда в отчаянии Козмо обращается к богам (знаменитая ария «Изыми мое сердце, мою кровь») с мольбой о мести.
Картина 16. Явление богов. Появляются боги. Они говорят Козмо, что он должен найти Судового Мастера. У Судового Мастера есть Железная Игла. Он поможет Козмо отомстить.
Картина 17. Козмо находит Судового Мастера. Тот согласен, но при одном условии – Козмо выдержит и ни разу не застонет, пока он будет шить. Мастер говорит: «Чтобы победить чудовище, нужно самому стать чудовищем». Он пришивает Козмо куски мертвых тел осьминогов, рыб, щупальца морских звезд и самых страшных морских гадов. Козмо молчит. Но потом не выдерживает. Ария Козмо: «Страдаю! Страдаю! Черной кровью умоюсь…» Судовой Мастер говорит: «Что же ты наделал, теперь ты не сможешь стать обратно человеком». Так появляется Кальмар.
Картина 18, последняя. Битва Левиафана и Кальмара над телом утонувшей Аделиды. В конце концов Кальмар душит Левиафана своими щупальцами.
Финальная ария Кальмара «Остаюсь в пучине».
Хор: «Восплачьте о Козмо и Аделиде».
Занавес
Из записок приглашенной оперной звезды (Федор Шаляпин. Маска и душа: мои сорок лет на театрах. Париж, 1932):
В телеграмме он предложил мне роль Левиафана в постановке.
У нас эту оперу почему-то редко играют, но в Кетополисе она одна из любимейших. Для дебюта моего там нельзя было желать лучшего.
Мне не хотелось ехать, поэтому я отбил телеграмму, что согласен и прошу 15 000 рублей за 10 спектаклей. Я думал, мне откажут, поскольку сумма была невообразимой. Каково же было мое удивление, когда на следующее утро я получил ответную телеграмму. Там было всего одно слово: «Согласен».
Говорят, что нет оперы глупее, чем «Левиафан» Фолетти. Я скажу на это: неправда. Есть.
Прощание с Баклавским: история инспектора
Кто-то все время был рядом, и сначала Баклавскому казалось, что это маленькая девочка, любимая внучка Дядюшки Спасибо. Ей позволялось больше, чем остальным, и она бродила по всем закуткам курильни как симпатичный смешливый призрак.
Баклавский часто заморгал и пошарил руками по подушкам, пытаясь найти куда-то уползший мундштук кальяна.
– Зачем тебе опять курить? – ласково спросила из-за спины Тани Па. Он ощущал на затылке ее легкое дыхание и знал, что она улыбается. – Уже утро, и пора просыпаться.
Баклавский хотел повернуться на другой бок, к ней лицом, но сиамка остановила его мягким прикосновением ладони. Тогда он чуть придвинулся к ней, чтобы почувствовать спиной ее тело.
– Ты смешной, – сказала она. – Никто не верил, что человек с золотыми волосами может так выучить наш язык.
– Иначе мне пришлось бы всегда ходить с переводчиком, – сказал он. – Водить его с собой всюду-всюду и сажать около постели, чтобы ночью он переводил мне все, что ты шепчешь.
– Он бы краснел и смущался, – хихикнула Тани Па, – но в темноте этого бы никто не заметил.
Баклавский тоже засмеялся:
– Было бы еще хуже, если б он начинал переспрашивать. Как вы сказали, госпожа Па? Вы не могли бы шептать погромче?
– Да, Лек-Фом, ты очень умный и обходительный, спас нас от таких неудобств!
– Не зови меня, пожалуйста, Златовласым. Так говорят те, кто хочет обмануть.
– А таких много?
– Конечно! – Баклавский потянулся, пошевелил пальцами, разгоняя кровь в застывших ступнях. Он привык во сне высовывать ноги из-под одеяла, а под утро стало совсем холодно, и вдоль Ручья веяло стылой морозной сыростью. Где-то совсем поблизости швейной машинкой прострекотала маломощная джонка. – С моей-то должностью… Кто-то врет в глаза, кто-то таит обиду, мечтает о мести, кто-то пытается угрожать.
– У тебя вредная работа, – сказала Тани Па. – Нужно просить духов, чтобы дали тебе другое дело.
– Никого просить не надо. Через пару недель этой работы и так не станет. А никаким другим делом я заниматься не умею.
Рядом неслышно осыпался в воду пепел – догорел смоляной шарик, их на Ручье использовали вместо фонариков. Бронзовые рельсики, оставшись без груза, качнулись вверх, привели в действие спусковой механизм, и новый шарик – гррллл! – начал свое путешествие из глубины курильни. Прокатился над маленьким газовым огоньком, полыхнул и, набирая скорость, помчался дальше. Так по субботам выскакивают шары из Большого Лототрона. Гррллл! Остановился у заглушки на самом конце рельсиков, над темной водой ручья, и через мгновение засветился ярко и ровно.