Выбрать главу

— Осторожно! — сказал Тадеуш и, не забыв изобразить клинический интерес, посмотрел на рану: он знал, что Гансу это очень нравится.

Ни в одном учебнике истории, продолжал Чарльз, он не нашел подтверждения этому — надо сказать, что в них жизнь ирландцев до тех пор, пока на них не напали англичане, освещается довольно туманно. А тогда, со всей определенностью сообщали учебники, ирландцы были просто дикарями, невылазно торчавшими в своих болотах. Ему было жаль отца, который черпал утешение в легенде о былом величии Ирландии, хотя все, что он читал на эту тему, никак легенду не подтверждало. Но отец предпочитал думать, что ему попадались не те книги.

— До чего же ирландцы похожи на поляков, — сказал Тадеуш, — они тоже живут былой славой, поэзией, Келлской книгой[15] в изукрашенном драгоценными каменьями переплете, великими чашами и коронами древней Ирландии, памятью о победах и поражениях, по масштабам равным разве что битвам богов, надеждой вновь покрыть себя славой, а пока суд да дело, — добавил он, — дерутся крайне часто и весьма неудачно.

Ганс подался вперед и поучительно, точно профессор, читающий лекцию студентам, начал:

— Судьба Ирландии, да и Польши тоже, не забывайте об этом, Тадеуш, может служить примером того, что ждет страну, когда она утрачивает единство и не может дать отпор врагу… ирландцы наконец-то опомнились, теперь они рьяные националисты, а единства среди них нет как нет. На что они рассчитывают? В свое время они могли сплотиться и напасть на врага, а они ждали-ждали и дождались, что он сам напал на них.

Тадеуш напомнил:

— Этот рецепт, Ганс, помогает отнюдь не всегда.

Но Ганс пропустил его колкость мимо ушей. Чарльз, который был не силен в истории, увяз в зыбучих песках общедоступных сведений и не нашел ответа, но его возмутила сама постановка вопроса.

— Не понимаю, с какой стати нападать, если на тебя не напали?

Ганса, юного оракула, его вопрос не застал врасплох:

— Да потому что, стоит тебе отвернуться или временно сложить оружие, на тебя набросятся, и ты будешь наказан прежде всего за свою беспечность, за то, что не потрудился выведать планы врага. Ты побежден, твое дело проиграно, если только ты не соберешься с силами и снова не пойдешь войной на врага.

— Дело кельтов вовсе не проиграно, — сказал Тадеуш. — Их великое множество, они раскиданы по всему свету, и поныне, в какой области они ни подвизались бы, они пользуются большим влиянием.

— Влиянием? — переспросил Ганс. — Да что такое влияние — уклончивый, чисто женский, дрянной метод. Нация ли, раса ли — ничто без власти. Надо уметь подчинить себе другие народы, повелевать им, что делать, а главное, чего не делать, — надо уметь проводить в жизнь любой свой приказ, как бы ему ни противились, и, если ты отдаешь распоряжение, пусть даже невыполнимое, тебе должны беспрекословно повиноваться. Это и есть власть, а что есть более важного и ценного в мире, чем власть?

— И тем не менее власть не вечна, я не вижу, в чем ее превосходство, — сказал Тадеуш. — Дальновидная хитрость и умная стратегия нередко куда действеннее. А власти в итоге приходит конец.

— А что, если ей приходит конец, потому что люди у власти ею наскучивают? — Отто подпер голову рукой, вид у него был подавленный. — Что, если они устают вечно угнетать, шпионить, понукать и грабить? Что, если они просто исчерпывают себя?

— А что, если они просто переоценивают себя или к власти приходят новые молодые силы и свергают их, — сказал Тадеуш. — Бывает и такое.

— А что, если им открывается, что они зря старались, — сказал Чарльз.

— Не зря, — сказал Ганс. — И в этом суть. Только ради власти и стоит стараться. Все остальное ерунда по сравнению с властью. Отто, ты меня удивляешь, от кого, а от тебя я этого никак не ожидал.

Отто, виноватый, расконфуженный, сразу скис.

— Я не солдат, — сказал он. — Мне бы мирно заниматься своей наукой.

Ганс сидел прямой как палка, глаза его враждебно поблескивали. Полуобернувшись к Чарльзу, он сказал:

— Мы, немцы, потерпели поражение в прошлой войне не в последнюю очередь благодаря и вашей великой державе, зато в следующей войне мы победим.

У Чарльза по спине побежали мурашки, он передернул плечами. Они все уже поднабрались, и, если не взять себя в руки, скандал неминуем. Ему не хотелось ни ссориться, ни вновь решать войной исход той давней войны.

— Все мы еще под стол пешком ходили, когда кончилась война, — сказал он.

вернуться

15

Древняя (VIII–IX вв.), богато иллюстрированная рукопись Четвероевангелия, найденная в Келлском аббатстве (графство Мит, Ирландия).