Эми проснулась от поднявшейся в доме суеты и узнала, чтó они задумали. Через пять минут после отъезда молодых людей она сошла вниз уже в амазонке, велела конюху оседлать ее лошадь и помчалась вдогонку. Почти все утро она провела в седле; еще не успев встревожиться долгим отсутствием дочери, родители обнаружили ее записку.
То, что грозило стать трагедией, обернулось лихой забавой. Эми доехала до границы, расцеловалась на прощанье со своим братом Гарри и все так же верхом вместе с Биллом и Габриэлом вернулась домой. Поездка длилась три дня, и, когда путники возвратились, Эми пришлось снять с лошади. Теперь она по-настоящему расхворалась, но весела была как никогда. Родители готовились встретить ее суровостью, но, едва увидев беглянку, об этом забыли. Гнев их обрушился на Билла и Габриэла. «Как вы позволили ей поехать?» — спрашивали они.
«Вы же знаете, не могли мы ее удержать, — беспомощно сказал Габриэл. — И ей было так весело!»
Эми рассмеялась:
«Было чудесно, мамочка! Самая лучшая прогулка за всю мою жизнь! И уж раз я оказалась героиней романа, почему бы не получить от этого побольше удовольствия?»
Насколько поняли Мария с Мирандой, скандал разразился ужасный. Эми просто-напросто слегла и не вставала, а Гарри, счастливо улизнув, выжидал, пока эта буря в стакане воды утихнет. Прочие члены семейства вынуждены были принимать гостей, писать письма, ходить в церковь, отдавать визиты и, как они выражались, расхлебывать кашу. Они не ведали, чем все это кончится, и стойко держались в своем тесном мирке, сплоченные общим напряжением, словно все их нервы исходили из одного узла. Этому главному узлу нанесен был удар — и родственные нервы содрогнулись даже на самых дальних окраинах штата Кентукки. В должный срок оттуда пришло письмо от двоюродной прабабушки Салли Ри на имя «Мис Эми Ри». Темно-бурыми чернилами, напоминающими запекшуюся кровь, тонким неразборчивым почерком со старомодными значками и сокращениями прабабушка извещала Эми о своем глубочайшем убеждении, что нынешняя напасть — лишь предвестье новых бед, кои вскорости обрушит всемогущий Господь на уже обреченный гибели многогрешный род человеческий; это лишь предупреждение, что близок срок и всем надо приготовиться, ибо грядет конец света. Что до нее самой, она уже давно этого ждет и с покорностью встретит час, когда суждено предстать перед Создателем; и Эми, равно как беспутному брату ее Гарри, также надлежит предать себя в руки Господа Бога и приготовиться к худшему. «Дорогая моя злосчастная юная родственница, — лопотала двоюродная прабабушка Салли, — долг наш в крайности съединиться всесемейно пред очи Грозного Судии, а не хватит овцы в стаде, что скажет Христос?»
Странствия прабабушки Салли по путям веры давно стали у родни веселой притчей во языцех. Росла она католичкой, но отреклась от католической церкви ради некоего молодого человека из семьи камберлендских пресвитериан. Однако с их воззрениями освоиться не сумела и перешла к Независимым баптистам — в секту, ничуть не менее ненавистную мужниной родне, чем католики. Всю жизнь она провела в терзаниях, добровольной мученицею своей веры. По словам Гарри, «религия запустила в тетушку Салли свои когти и препоручила ей оттачивать их на себе». Салли переспорила, переборола и пережила всех своих сверстников, но ничуть без них не скучала. Она неутомимо выедала печенки следующему поколению родичей и уже с жадностью принималась за третье.
Читая прабабушкино письмо, Эми, как всегда, рассмеялась так весело и заразительно, что и все вокруг засмеялись, еще сами не зная над чем, а ее зеленые попугайчики-неразлучники обернулись в клетке и серьезно на нее поглядели. «Представляете, вдруг окажешься в царствии небесном рядышком с тетей Салли — вот удовольствие!»
«Подожди смеяться, — сказал ей отец. — Царствие небесное создано как раз для тети Салли. Там она будет чувствовать себя хозяйкой».
«Попасть в рай с тетушкой Салли — это будет мне наказание за грехи», — сказала Эми.
В беспокойное время, пока отсутствовал Гарри, Эми по-прежнему отказывалась выйти замуж за Габриэла. День за днем до матери Эми доносились их голоса, конца не было этому разговору. Однажды Габриэл вышел от Эми очень серьезный и расстроенный. Остановился перед ее матерью, сидевшей с шитьем в руках, и сказал: