Старику Вуду известно было все, что случилось с нею после того вечера в Мэрилебонском саду. Он это выпытывал у нее понемногу, день за днем; он ей давал советы и наставления; учил не уступать, выговорить, по крайней мере, кое-какое обеспечение для сына и выгодные условия для себя - если уж она решила расстаться с мужем. Старик отнесся к делу с философической трезвостью, сказал ей без обиняков, что видит, к чему она клонит, - ей хочется вернуть себе графа; но пусть она будет осторожна, а то как бы ей снова не остаться ни с чем.
Кэтрин все отрицала, однако же ежедневно встречалась с графом и следовала всем наставлениям, полученным от Вуда. То были разумные наставления. Гальгенштейн с каждым часом влюблялся все больше; никогда еще не испытывал он столь пылкой страсти - даже в цвете молодости, даже к самым прекрасным княгиням, графиням и актрисам от Вены до Парижа.
И вот однажды - в тот самый вечер, когда он подсмотрел, как Хэйс пересчитывает деньги в мешках, - старый Вуд решил поговорить с миссис Хэйс начистоту.
- Послушай, Кэт, - сказал он, - твой муженек задумал недоброе, да и нас подозревает в том же. Он по ночам ходит подслушивать у твоих дверей и у моих; попомни мое слово, он хочет от тебя убежать; и если он это сделает, то не иначе, как обобрав тебя до последнего пенса.
- Я и без него могу жить в богатстве, - сказала миссис Кэт.
- Где же это? Уж не с Максом ли?
- А хотя бы и с Максом. Что тут невозможного?
- Что невозможного? Ты, видно, забыла Бирмингем. Гальгенштейн так и тает сейчас, пока он еще не заполучил тебя, но неужели ты думаешь, что, заполучив, он останется таким же? Дурочка, не знаешь ты мужчин. Не иди к нему, пока ты не уверена. Будь ты вдовой, он бы на тебе женился - сейчас; но не вздумай довериться его благородству; если ты от живого мужа уйдешь к нему, он тебя бросит через две недели!
Она бы могла стать графиней! Да, да, могла бы, если б не эта окаянная преграда на ее пути к счастью! Вуд читал ее мысли и злорадно улыбался.
- Да и о Томе надо подумать, - продолжал он. - Стоит тебе уйти от Хэйса к Максу без всяких гарантий, и мальчишка останется нищим; он, который мог бы быть знатным дворянином, если б только его мать... Впрочем, не беда! Из парня выйдет отличный разбойник с большой дороги, не будь я Вуд. Сам Терпин бы на него не нарадовался. Погляди на него, голубушка, такому не миновать Тайберна. Он уже и сейчас кое-что смыслит в этом деле, а если придется туго, - слишком он падок до вина и до девушек, чтобы устоять и не сбиться с пути.
- Ваша правда, - сказала миссис Хэйс. - Нрав у Тома горячий, и он так же охотно будет скакать по Хаунслоу-Хит, как сейчас прогуливается по Мэллу.
- Ты, стало быть, хочешь, голубушка, чтобы он угодил на виселицу? спросил Вуд.
- Ах, доктор!
- Да, досадно, - выколачивая трубку, заключил мистер Вуд эту интересную беседу. - Куда как досадно, что этот старый скопидом стоит у вас у обоих на пути - да еще он же от тебя удрать хочет!
Миссис Кэтрин удалилась с задумчивым видом - точно так же, как немного ранее мистер Биллингс; а доктор Вуд вышел прогуляться по улицам; кроткая, радостная улыбка озаряла его благообразные черты, и, кажется, не было во всем Лондоне человека счастливее его.
ГЛАВА XII,
повествующая о любви и подготовляющая в смерти
Лучшим началом для этой главы будут следующие строки из письма аббата О'Флаэрти к Madame la comtesse de X *** в Париж:
"Сударыня! Маленький Аруэ де Вольтер, прибывший с целью "совершить прогулку по Англии", как о том было написано нынче в утренних газетах, передал мне собственноручное Ваше любезное послание, которое осчастливило бы всякого разумного человека, меня же - увы! - повергло в уныние. Я думаю о милом моему сердцу Париже (и кой о чем, что еще милее Парижа, но что Ваш раб, сударыня, не осмеливается даже назвать здесь) - я думаю о милом Париже, сидя у окна, выходящего на скучнейший Уайтхолл, откуда, если рассеивается туман, можно увидеть кусочек мутной Темзы и злополучный дворец, который английские короли вынуждены были сменить на благородный замок Сен-Жермен, столь величаво высящийся над серебристой Сеной. Право же, выгодная мена. Что до меня, я бы охотно отдал пышные посольские чертоги с их позолотой, драпировками, балами, лакеями, послами и со всем прочим за скромный bicoque {Домик (франц.).} с видом на Тюильрийские башни или за мою келью в Irlandois.
Из прежних моих писем Вы, верно, составили себе недурное представление о государственных трудах нашего посланника; на этот раз хочу немного посплетничать о частной жизни сего великого мужа. Вообразите, сударыня, его сиятельство влюблен; да, да, влюблен по уши, с утра до вечера только и говорит о своей красотке, про которую известно, что он подобрал ее чуть ли не под забором; что ей уже под сорок; что она была его любовницей, когда он служил в Англии, в драгунском полку - лет шестьдесят, семьдесят или сто тому назад; что ко всему прочему у нее есть от него сын, премилый юноша, состоящий в подмастерьях у модного портного, который шьет на его сиятельство панталоны.
С того рокового вечера, когда наш Кир повстречал свою красавицу в одном публичном увеселительном заведении, так называемом Мэрилебонском саду, его словно подменили. Любовь царствует теперь в пустой голове нашего посланника и побуждает его к чудачествам, забавляющим меня несказанно. Вот и сейчас он сидит напротив меня за сочинением письма к своей Кэтрин, заимствуя целые куски - откуда бы Вы думали? - из "Великого Кира". "Клянусь, сударыня, я был бы счастлив предложить Вам свою руку в придачу к сердцу, которое давно уже Вам принадлежит, и прошу Вас запомнить мои слова". Только что я продиктовал ему эти нежные строки; нет нужды говорить Вам, что наш посланник не мастер писать, да и соображать тоже.
К Вашему сведению, у прекрасной Кэтрин есть муж, зажиточный горожанин, плотник по ремеслу, проживающий на Тайберн-роуд, или дороге Висельников, Но после встречи со своим давнишним любовником, происшедшей, как только мы сюда приехали, она спит и видит сделаться графиней. Премиленькое создание эта Madame Catherine. Влюбленные, что ни день, обмениваются записочками, завтракают и гуляют вместе, он ей дарит шелковые и атласные наряды; но что самое странное, дама целомудренна, как Диана, и графу пока что не удалось ее обольстить. Бедняга со слезами на глазах говорил мне, что надо было взять ее приступом в первый же вечер, да сын помешал; и всякий раз то сын, то еще кто-нибудь оказывается помехой. Красавица никогда не бывает одна. Полагаю, что столь необычной добродетелью дамы следует объяснить столь необычное постоянство кавалера. Она добивается каких-то гарантий, быть может, даже законного брака. Муж, по ее словам, хвор, любовник достаточно прост, а она, готов отдать ей должное, действует, как опытный дипломат".