— Ты еще прекраснее в свете очага, — молвил он.
— Это просто потому, что на этот раз я не при смерти. Смерть делает нас безобразными.
— Ты должна была прийти ко мне, — сказал он ледяным тоном. — Не боишься навлечь на себя мой гнев?
— Чего мне бояться? — сказала я тихо, и все же от страха мое горло сжималось и голос дрожал и срывался. Остальные присутствующие сгрудились вокруг постели Гуди и не слышали меня за стонами роженицы. — Сегодня я не потеряшка в вашем лесу.
— И все же теперь ты видишь — я могу достать тебя повсюду, — молвил он.
Я ничего не ответила.
Немного помолчав, он сказал:
— До сегодняшнего вечера я не знал, что ты всегда, с самого детства, была способна видеть меня.
Итак, он понял. Меня это рассердило, впрочем, я тут же ощутила облегчение, какое чувствуешь, когда поделишься с кем-то сокровенной тайной.
— А тогда, Кетура, — тогда ты боялась? Когда была так юна?
— Сначала я считала вас богатым родственником, который не любит разговаривать, — знатный дядя, что-то в этом роде. А потом пришел день, когда я поняла: если я увидела вас, то, значит, вскоре кто-то будет горько рыдать.
Гуди заворочалась на постели и испустила вопль. Бабушка заговорила с ней уверенным и успокаивающим тоном, и лишь я одна могла различить в нем нотки страха. Гуди была вся в поту. Ее губы побелели, зубы оскалились. Сестра и мать роженицы громко молились, а по щекам мастера Томпсона катились слезы.
— И вы дадите ей умереть? — прошипела я.
Он провел рукой по своим волосам.
— Кетура, я бы хотел, чтобы ты знала: моя работа не доставляет мне ни малейшего удовольствия. Во всяком случае, не эта ее часть.
Гуди опять закричала, и ее сынок в отцовских объятиях захныкал. Несмотря на теплую шаль, я дрожала от холода, но мое сердце было еще холодней.
— Так не делайте ее, — сказала я.
И вдруг обнаружила, что мои слова прозвучали во внезапно наступившей полной тишине.
Глаза Гуди, обращенные ко мне, были полны ужаса и несбывшейся надежды.
— Здесь Смерть! — выдохнула она. — Ты разговариваешь с ним!
Ее снова охватила боль, и маленький сынок вскрикнул: «Мама!»
Я крепко стиснула руки вместе, но они продолжали трястись.
— Разве вы не слышите, как жалобно плачет ее сын? Не видите, что ее родные нуждаются в ней?
Он смотрел на меня с глубокой грустью.
— Она знает твою тайну. Если она останется в живых, они разнесут ее по всему свету. Тогда тебе станет очень трудно жить в деревне.
Вынести рыдания мальчика было свыше моих сил. Я поднялась на ноги.
— Ради всего святого, уведите малыша к тете! — воскликнула я.
— Не уходи, Кетура! — закричала Гуди.
— Не уйду! Не уйду!
Муж Гуди ушел, унося сына, который теперь кричал не переставая. Мужчина с мольбой взглянул меня, прежде чем дверь за ними закрылась.
Гуди завопила опять. На этот раз по-другому: она больше не боролась за жизнь. Это был дикий вой человека, идущего навстречу смерти.
— Пожалуйста! — взмолилась я.
— Но так будет лучше, — ответил он.
— Да как это может быть лучше?!
Он замер. Затем положил ладонь мне под подбородок и приподнял так, чтобы я смотрела прямо ему в глаза. Не знаю, откуда исходил ощущаемый мной жар — от моего собственного лица или от его обжигающе холодных пальцев. Наконец он заговорил:
— Кетура, в награду за твое сострадание я дарю тебе жизнь Гуди. Но ты должна прийти ко мне этой ночью.
За криками роженицы я едва могла расслышать его слова.
— Ее жизнь, — сказала я, — и жизнь крошки-великана, сына Сестрицы Лили. И тогда я приду к вам.
Он нахмурился и убрал ладонь.
— Он вовсе не крошка, он мужчина, и очень большой. И ему предназначено умереть. Для него уже слишком поздно.
— Все равно! — Должно быть, я выкрикнула это — я больше не могла отличить собственного голоса от голоса Гуди. Мои легкие боролись за воздух так же, как боролись ее легкие.
Лорд Смерть посмотрел на Гуди и обратно на меня, затем наклонил голову в знак согласия.
— Ты должна сдержать слово и прийти ко мне, — произнес он.
Я медленно кивнула.
И тут услышала голос Бабушки:
— Головка показалась! Тужься, Гуди, тужься! — А еще через несколько минут: — Сын! Огромный, как теленок!
Я обернулась к лорду Смерти, сама не знаю, с благодарностью или с торжеством, но его в комнате уже не было.
Вернулся муж Гуди. Он расплакался сильнее, чем давеча плакал его сын, да и все остальные тоже рыдали и смеялись от счастья. Гуди уже забыла про боль. Она не отрывала глаз от своего новорожденного ребенка. Я тоже смотрела на младенца, словно вливая в него жизнь, пока Бабушка пеленала кроху и клала ее матери на грудь.
Я обвела взглядом домик Томпсонов. Из всей обстановки здесь были только кровать да пара горшков, зато Гуди украсила окошко пучками свежей травы. Я вспомнила, как однажды пришла к ней, и она приветствовала меня с такой обходительностью, с какой королева встречает гостей в своем дворце. И теперь я позавидовала ей, ее соломенной постели, ее мужу, что сидел у этой постели, и ее сыну. Я стояла в тепле ее счастья и тепле ее очага и дрожала, вспоминая прикосновение ледяной ладони лорда Смерти. Смотрела на новорожденного, потому что его вид согревал меня, и хотела подержаться за его крошечные пальчики, но муж Гуди отвел мою руку в сторону и помотал головой. Бабушка хлопотала над Гуди и ничего не заметила.
Я открыла дверь, чтобы уйти. Муж Гуди проводил меня до порога.
— Спасибо, Кетура, за моего нового сына. Но прошу тебя — никогда больше не приходи в мой дом.
Я видела по его лицу, каких усилий ему стоило произнести эти слова.
— Я исполню вашу просьбу, сэр, — сказала я и ушла.
Карканье ночных ворон царапало мне душу, когда я поднималась по склону к лесу.
Дубы, растущие на опушке, казалось, делали манили меня своими длинными ветвями: «Иди сюда, — шептали они, — иди сюда!» Но я знала: стоит чуть углубиться в чащу, и там будут только мрачно-задумчивые сосны да высоченные вязы. Мертвые бурые иголки хрустели под моими ногами на лесной тропинке. Я боялась сойти с нее, помня коварство деревьев.
Может, повернуть обратно? С каждым шагом мне хотелось этого все сильнее. Но я сознавала: бегство меня не спасет.
Я остановилась. Там, в стороне от тропинки, в блике лунного света стоял великий олень, который едва не завел меня в королевство смерти.
— И за все эти долгие годы лорд Темсланд не смог тебя найти, — прошептала я. Олень стоял очень тихо; он не боялся меня, просто был настороже. — Ни один другой олень не смог спастись от нашего лорда, потому что он отменный охотник. Так почему же?…
Олень всегда жил под сенью этого леса. Он знал все его заветные тропинки, знал, где найти потаенный ручей с чистой водой. Когда наступала темная лесная ночь, он подымался и вел свое стадо к сочным свежим травам и питательным орехам. Он жил бок о бок со смертью и не тужил.
— Вот, значит, почему ты не попадаешься лорду Темсланду — лорд Смерть и с тобой заключил договор, — догадалась я. — Но почему?
— Потому, — раздался голос позади меня, — что он сказочно прекрасен. Как и ты.
Я обернулась и увидела лорда Смерть. Даже в темноте ночи я разглядела его глаза, взирающие на меня так, словно ему хотелось смотреть на меня вечно. На мгновение я перестала дышать, ожидая, что вот сейчас он схватит меня и увезет на своем черном коне. Но вместо этого он просто прислонился к дереву.