— Например?
— Например, красной ртути. Кстати, у Мицкевича она уже есть.
— Красная ртуть?
— Лицензия. Ты знаешь, я вспоминаю рассказ своего отца. После взятия Берлина все волокли домой трофеи. Кто что: мебель, машины, мотоциклы, шмотки. А один еврей не стал вязаться с крупным багажом. Он привез домой миллион швейных иголок. Маленький такой чемоданчик. Ему еще в поезде сочувствовали… «Нерасторопный какой!» А он сидит на полке и бабки считает: одна иголка — рубль, две иголки — два рубля… Вот так! И не надо тонны железа за границу тащить.
— А кто открывает эти двери?
— Сэр, вы в каком полку служили? — Роман удивленно поднял бровь. — Кто надо, тот и открывает. Вернее, кому надо…
— Люди Кувалды?
— Не всегда. Дело в том, что и эта сфера поделена на секторы влияния.
— То есть?
— Ну, так называемые криминальные наркоматы. Допустим, Кримнаркомнефть, Кримнаркомтяжмаш… или Кримкомнаробраз… Это я к примеру. Когда не хватает своих сил для реализации проекта по какому-нибудь ведомству, можно обратиться к товарищам по партии.
— Ты что-то несусветное несешь. — Адмирал плеснул коньяку.
— Увы, брат, несусветное. То, что сейчас происходит на нашей родине, все несусветное. И самое главное, если отследить тенденцию, это еще цветочки… Там. — Роман ткнул пальцем в противоположную сторону от Кремля, подразумевая Запад, — уже давно на все происходящее здесь смотрят, как на пожар на воровской малине. Кстати, ты знаешь, чем он отличается от пожара в сумасшедшем доме? Так вот, пожар на воровской малине — это когда люди набивают карманы ворованными драгоценностями и вещами, не думая о том, что через мгновенье им все это будет не нужно: горит крыша и трещат стропила. Но воровской инстинкт подавляет инстинкт самосохранения… — Роман подошел к окну и посмотрел на коммунистический митинг. — Вот выйти сейчас вниз к старым большевикам да рассказать им… Даже они, проклинающие всех и вся, в это не поверят. И борцы за диктатуру отмороженного пролетариата повезут меня в институт Сербского.
— Хорошо, об этом позже…
— Об институте Сербского? — улыбнулся Роман.
— Нет, про наркоматы. Ты что-нибудь об убийстве Энгельсгарда знаешь?
— А что интересует?
— Кто? За что? Что за странная цель убийства?
— Почему странная? Вполне логичная. Материалы, подготовленные для Кувалды, были переданы ему на экспертизу. Об этом узнал Сухой. Более того, он знал, что часть материалов затрагивает и его интересы. Но какие именно и какова пропорция возможного ущерба от вмешательства в его сферу фирмы Кувалды, было тайной. Через Ваху он пытался их перекупить… Однако у Вахи что-то произошло, и он сгорел. Как мне стало известно от наших людей в команде Сухого, еврея заподозрили в связях с вами… И судя по всему, провал Вахи как-то связали с ним. Опасаясь, что повторный интерес может спалить их стратегические задумки, решили вопрос хирургически…
— Почему заподозрили? — поперхнулся Адмирал.
— А черт его знает. Кто-то с «Рецитала» его сдал… Ну, я так слышал.
— А почему в «Рецитале» могли его заподозрить? Что, там есть люди, работающие и на Сухого?
— Старик, человек слаб. Его можно запугать, купить. Не мне тебя учить, но и вы такими же методами пользуетесь. Только тоньше, щепетильнее. А эта среда идет к цели коротким путем… Что касается версии о причастности к вашей конторе покойного, вам виднее! — Роман внимательно посмотрел в глаза Адмиралу. — Но кем бы он ни был, с его убийцами вопрос решен. Вам меньше работы… Все, концы в воду. Ну, со свиданьицем!
Справка, подготовленная Адмиралом, после доклада руководству напоминала картину экспрессиониста. Синий, черный и красный фломастеры превратили документ в произведение искусства. Штук пятнадцать подписей и не меньше десятка резолюций… Как ни пытался Олег сократить круг лиц, подлежащих ознакомлению с документом, это ему не особенно удалось: слишком широкий спектр вопросов затрагивался в справке.
Соколов расшифровывал резолюции, прикидывая дальнейший план действий, разработка которого была определена вождями в три дня.
Однако помимо чисто технической работы по изложению на бумаге стратегических и тактических замыслов с привязкой по времени были вполне реальные дела, которые необходимо было делать прямо сейчас, не дожидаясь официального утверждения документа. Часть забот на себя взял Пушкарный, по линии которого предстояло провести ряд серьезных мероприятий. На нем была реализация всей белорусской линии, которая прорабатывалась с тамошними коллегами. Но Соколова сейчас волновало другое.