— Унсури! — заорал старший из-за ограждения; он принадлежит к тому противному типу людей, которых власть, даже такая малая, портит и превращает в брюзжащих тиранов. — Что ты зависла?
— Робот сломался! Нужен техник!
— Ничего он не сломался! Просто заново активируй, и все! Нечего простаивать: скоро мурнуков заведут, а тут все в дерьме!
Я повернулась к роботу, тщетно стараясь успокоиться. Это не со мной происходит, не со мной… Я вынуждена слушаться какого-то сопляка и выполнять унизительную работу… это сон, верно? Нет, сны имеют обыкновение быстро заканчиваться, а мой кошмар плохо пахнет и слишком долго длится…
Перед тем как сходить в столовую, я зашла в уборную рядом с загонами и взглянула в зеркало. Мое лицо… моя белая холеная кожа! Она вся покрылась пятнами, и лучше не думать, какими! Волосы, обычно послушно лежащие в прическе, от влажности и духоты выбились из косы, налипли на щеки, шею, лоб. Это чумазая девка не я…
Из кабинки вышла Козловски.
— Кэя? — удивилась она. — Я не знала, что тебя перевели к нам!
Я ничего не ответила, продолжая себя рассматривать.
Это не я… это не со мной…
— Ничего, привыкнешь, — хмыкнула Джуди и подошла к раковине. — Умойся хорошенько и комбинезон сними. У тебя под ним есть что-нибудь?
— Только футболка и нижнее белье.
— Под комбез надо обязательно еще что-то надевать, чтобы потом его можно было снять и не разгуливать по станции в грязном, — поучительно сказала Джуди.
— И в одном комбинезоне жарко, а что будет, если надеть что-то еще?
— Нормально будет, поверь мне, я калач тертый, — улыбнулась землянка; ее лицо уже покрылось загаром. А ей идет: и глаза ярче стали, и получился интересный контраст с пронзительно-белокурыми волосами.
Мне же загар противопоказан: чуть я темнею, как цвет моих глаз меняется с изысканного изумрудного оттенка до заурядного зелено-желтоватого.
— Я не пойду в столовую в таком виде, — севшим голосом сказала я.
— Я тоже, когда сильно заляпаюсь, не хожу. Давай здесь перекусим, в питомнике? — предложила Козловски. — У моих приятелей есть бутерброды и пиво.
— Пиво?
— Напиток, похожий на апранскую болтушку.
— У меня нет выбора…
Глупо было ожидать, что Джуди приведет меня к старшим, и все же я надеялась, что хотя бы один из ее приятелей окажется центаврианином. Но нет. Четверо потных, усталых младших расположились у ограды в тени высокого дерева с мохнатыми ветвями. Как они могут круглосуточно находиться на жаре? Неужели им не хочется прохлады и тишины?
— Благочки! — выступила вперед Джуди. — Знакомьтесь: моя подруга Кэя.
Подруга?
Быстро перечислив имена мужчин, девушка уселась рядом с одним из них и похлопала по подстилке, выполняющей роль стула и стола. Выговорив невнятно «Блага», я присела, куда она указала, и подумала, что ниже пасть просто не могла. Если бы сестры узнали, что я нахожусь в обществе неотесанных простаков, были бы в ужасе и долго вещали, что общаться с неудачниками опасно не только для репутации, но и для душевного здоровья.
Нам с Джуди пожаловали один бутерброд, неаппетитный и кособокий, и питье. Разделив бутерброд на две части, Козловски в один присест проглотила свою часть, и тут же запила этим, как его, «пивом». Я начала аккуратно есть свою половинку. На вкус бутерброд оказался не так уж плох, да и пиво в жару хорошо пошло. Хотя не будь я так утомлена, уже нашла бы тысячу поводов для критики этой простой еды.
Я не заметила, как осушила всю бутылку, но Джуди не стала на меня сердиться; она с интересом прислушивалась к разговору приятелей и норовила вставить словцо: «А я», «А мы», «А у нас». На ее попытки выделиться никто не реагировал, только иногда поглядывали насмешливо, и ко мне не цеплялись, правильно толкуя отстраненный вид.
Я думала о том, что сейчас Дейриган сидит в столовой в компании других практикантов, и беседы они ведут интересные, интеллектуальные. Ах, как хорошо бы я вписалась в их компанию! Вместо этого я сижу на земле, пью пиво, жую бутерброд и слушаю, от чего у мурнуков бывает отрыжка…