— Благочки!
От неожиданности я пролила немного жидкости на стол. Девушка, которая испугала меня громким приветствием, оказалась младшей. Неудивительно: кажется, на станции работают одни младшие.
— Я тебя испугала? Прости, я не нарочно. Тебя вместе со мной заселили, да? Кэя Унсури, верно?
— Верно, — сказала я.
— А я Джуди Козловски! Рада познакомиться!
«Так вот откуда ты знаешь мое имя и номер комнаты», — подумала я, разглядывая девушку. Полненькая, низенькая, смазливая. Свои волосы у нее явно светлые, но она почему-то все равно вытравливает их до белесой платины. Интересно, кем она приходится тому Козловски?
— Я присяду?
— Да, — я просто не могла противиться ее напору.
Джуди бухнулась на стул и сообщила:
— Я на станции всего три дня, и никак не могу привыкнуть, что вокруг столько старших. А ты раньше общалась с другими расами?
— Не приходилось.
— Здесь у нас будет такая возможность, может, даже повезут смотреть на инсектоидов. Здорово, правда? Папа говорит, здесь еще и орионцы, и лирианцы работают. Но я пока кроме центов… прости, центавриан, никого не встречала из других рас. А ты здесь как практикантка или волонтер?
— Как волонтер.
— Я тоже! — воссияла Джуди. — Большинство студентов проходят здесь практику, у них совсем другие программы. И все такие злобные, аж подойти страшно. Особенно центы. Ой, то есть, центавриане. Почему ты не ешь?
Я попробовала напиток. Да, это не сбалансированные по калорийности, полезности и вкусовым качествам коктейли на Ланмаре… Да и яичница на вкус так себе. Но есть можно.
Джуди посмотрела на меня одобрительно:
— Ты хотя бы не кривишься, а все остальные центы… центавриане, кривятся. Ваша еда так сильно отличается от той, что едят все остальные? Ладно, ладно, не отвечай, поболтать мы успеем в комнате. А я побежала, мне через десять минут надо быть в другом модуле!
Джуди соскочила со стула и поторопилась к выходу. Я знаю ее всего ничего, а она уже меня раздражает – не бесцеремонностью, не болтовней, а щенячьей восторженностью от всего, что видит. Аж брызжет счастьем и довольством, негодница. И отца «папой» называет…
Я позавтракала и вернулась в комнату. Наконец, можно принять душ! Предвкушая этот приятный процесс, я взяла полотенце, нижнее белье, шампунь и гель для душа (не пользоваться же общим?) и последовала к женским душевым. Оставив свои вещи в одном из шкафчиков, я закрыла его и разделась. Следующие десять минут я блаженствовала под горячими струями воды, чуть ли не мурлыча от удовольствия. Как приятно вновь почувствовать себя человеком, как славно не шататься от слабости, как прекрасно ощущать себя чистой и обновленной!
Закончив, я сдернула полотенце с верха кабинки, обернулась им и… столкнулась с мужчиной.
Встреча вышла неожиданной; я впечаталась в его грудь лбом. Отскочив, я коснулась лба; на нем появилось что-то масляное. Что это такое? Откуда здесь мужчина? Да еще и обнаженный? Может, меня еще не отпустило после полета и это галлюцинация? Однако какая интересная галлюцинация: высокая, загорелая, с мощными плечами, на которых накинуто полотенце. Мне хватило самоконтроля, чтобы не опустить взгляд ниже, но и то, что открывается выше, впечатляет.
Лицо незнакомца являет собой сочетание грубого и красивого: резкие черты лица, но линия губ мягкая, глаза невинного голубого цвета, но при том хищно раскосы и смотрят отнюдь не невинно.
Орионец. Прямо-таки типичный образчик.
Придерживая полотенце руками – не допусти Звезды, свалится! – я сказала:
— Вы перепутали. Это женские душевые.
— Да-а? — протянул он, разглядывая меня.
Я нахмурилась. Что этот тип себе позволяет? Мало того что нарушил правила, так еще и смотрит непристойно.
— Уверены, что сами ничего не спутали? — спросил орионец.
— Да, уверена! Вы так и будете стоять здесь и демонстрировать себя?
— Почему бы и нет? Мне смущаться нечего, — усмехнулся мужчина; от звука его густого голоса мне стало не по себе.
— Наготы не смущаются только животные, — холодно сказала я.