— Кто научил тебе идти по следу? — спросила я.
— Отец, — ответил Локен. — Я рано стал сопровождать его на охоте, а джунгли практически везде одинаковы.
Джунгли на планетах Республики Орион редкость, по крайней мере, на тех планетах, которые безопасны и заселены. Значит, либо Локен рос на необычной для Республики планете, либо рос на планете другой системы. Я вспомнила слова, сказанные орионцем в бреду. Он сказал, что его родные мертвы. Если учесть, что планеты РО чаще всего попадают под атаки спящих, то можно предположить, что планету Локена бомбили, а его семья погибла при этом.
— Тихо, — шепнул Локен, остановившись, и предостерегающе поднял руку. Но я и сама уже подметила примятые кусты и кривые царапины на стволе дерева-гиганта. Сконцентрировавшись, я мысленно позвала Улыбашку, и он отозвался.
— Никаких резких движений, — быстро сказала я. — Лучше вообще отойди.
Локен послушался беспрекословно и ступил назад. Я мысленно поймала волну Улыбашки, успокоила его, убедила, что опасности нет, но не сразу смогла взять его под полный контроль. Тхайн спустился; он выглядел неплохо, но я не могла не заметить, как бережливо он поджимает сломанную лапу.
— Иди сюда, дружище, — проговорила я, и когда пес шагнул ко мне, опустила руку ему на загривок. Тхайн ткнулся влажным носом мне в ладонь и присел.
У меня от сердца отлегло. Найден! Осталось только забрать да вылечить.
— Локен, можешь выйти, он не опасен, — сказала я.
Орионец медленно вышел из кустов, не сводя глаз с тхайна. Улыбашка отметил появление нежеланного самца-человека, но отреагировал только настороженностью, ведь все его опасные инстинкты под моим контролем.
— Улыбашка… — произнес Локен, приглядываясь к псу. — Ты его так из-за морды назвала?
— Да, ты тоже заметил улыбку?
— Я могу подойти ближе? Он не бросится?
— Нет. У нас с ним сейчас один ум на двоих.
Локен глянул на меня с опаской.
— Вот это и беспокоит.
— Хватит ерничать. Нужно решить, что с ним делать. У него лапа сломана, причем в двух местах. Видишь, как он ее поджимает? Зажить-то она заживет и без нас, но кости срастутся неправильно, и он будет не так ловок, как другие тхайны.
— Ты не из-за лапы за ним вернулась, — покачал головой Локен, подходя.
Я кивнула, давая мужчине понять, что коснуться тхайна можно. Решившись, орионец протянул руку и дотронулся до спины тхайна. Улыбашка дернулся, показал клыки, на которых поблескивает ядовитая слюна, но Локен руки не убрал и испуга не показал.
Я стала гладить тхайна, чтобы его не так сильно волновали присутствие и прикосновения чужака-самца.
— Он не жилец, — гладя пса, сказал орионец. — Тхайны живут стаями. Здесь, на Гебуме, правят инсектоиды, они всеядны, и между крупными хищниками других видов идет борьба за еду. Улыбашка все еще жив, потому что ему везло. Наткнись он на других тхайнов, те бы его убили как конкурента и чужака. А этот пес еще и озлобленный и страха перед сородичами не знает.
— Откуда ты знаешь, что он озлобленный?
— Я не эмпат, Унсури, но знаю, что животные, как и люди, страдают от тоски, от боли, от потери достоинства… Глаза этого тхайна о многом говорят. Приглядись: в них безумие. Поэтому, — мужчина усмехнулся, — у меня сейчас поджилки трясутся.
Я потрепала тхайна за ушами. Улыбашке пришлось изведать в своей короткой жизни много боли, потому что только боль, ослепляющая и парализующая, может заставить такое гордое животное выполнять приказы. Уверена, ублюдку Нигаю доставляет удовольствие дрессировать и подчинять животных со сложной психикой…
— Где-то в теле тхайна должен быть управляющий имплант, — добавил Локен. — Но без специальной гарнитуры он бесполезен.