Кстати, российские соцсети не так сильно громят Соловьева, как остальных «героев». В так называемом «рейтинге травли», создаваемом для телекомпании РТ, он не возглавляет список «нехороших людей» из семи человек [6]. Этот рейтинг платформа «Крибрум» (основатели компании И. Ашманов и Н. Касперская) делает следующим образом: «„Крибрум” автоматически определяет тональность всех собранных упоминаний. Тональность отражает отношение автора к обсуждаемой персоне и определяется на основе автоматического лингвистического анализа текста сообщения (определение связей между словами, выявление эмоционально окрашенных слов, формирование интегрального показателя тональности в целом). В результате каждому сообщению в рамках проекта „Рейтинг травли” присваивается одна из трех оценок — положительная, отрицательная или нейтральная. На основе полученных данных рассчитывается коэффициент негатива, представляющий собой процент негативных упоминаний о персоне среди всего массива собранных по ней упоминаний».
Мартовский рейтинг негатива, например, возглавляет О. Скабеева с цифрой нелюбви 41,4 %, на втором месте — М. Симоньян с 35,1 %. Соловьев в конце — 13,1 %; замыкает стоящий на седьмом месте Познер — 8,6 %. В апрельском выпуске появился и Д. Киселев, получивший 13,2 % и занявший третье место, Скабеева на втором — 32,3 %, Соловьев на седьмом — 4,9 % [7]. Уточним, что это реагирование соцсетей, реагирующих не так на персону в целом, а на то или иное высказывание, прозвучавшее в эфире. А. Венедиктов, например, замыкал список с цифрой в 3,1 %. Он так прокомментировал свое десятое место: «Я свою травлю не замечаю, но публичные персоны должны быть готовы к критике… Если ты вышел на сцену, то ее не избежать» [8].
Если подумать над цифрами, то власть должна любить тех, кто вызвал наибольшую критику, говоря таким «молодец». Но если подумать, то для власти интереснее те, кто, наоборот, получает наименьшее число минусов. Соловьев вообще спрятал свою реакцию фразой: «Я к народу отношусь с любовью, и народ платит мне тоже любовью… Хожу по улицам, раздаю автографы, фотографируюсь, народ любит. И им желаю такой же любви» [9]. И это более правильный ответ, чем обиженная реакция на предыдущий рейтинг: «Я не обращаю внимания на тявканье. Аудитория смотрит, по улицам я хожу спокойно, люди подходят, благодарят и фотографируются. А когда кто-то где-то тявкает, я даже не понимаю, о чем идет речь. Я не считаю, что на нервические крики проворовавшихся кировских чиновников с судимостями, которые живут на деньги детей, нужно обращать внимание» [10].
Еще одним объективным параметром оказалось то, что в 2014 году по количеству упоминаний в апреле 2014 года «Правый сектор» вышел на второе место, немного уступив российской партии власти: Единая Россия — 19 050, Правый сектор — 18 895 ([11], о языке вражды см. также [12–14]). При этом интересно, что Россия сделала настолько детальное исследование информации Правого сектора и его сторонников в интернете, что это даже трудно представить [15–16]. Кстати, один из выводов таков: «Всего активистов и сочувствующих обнаружено чуть меньше 750 тысяч профилей. Напомню, что в группе состоит около 400 тысяч. Откуда же взялась еще аудитория? Все просто — примерно 200 других пабликов также размещали у себя материалы „Правого сектора”, увеличивая охват „материнской” группы. Если сравнить в относительных величинах (с учетом разницы в размерах населения России и Украины) количество сторонников „Правого сектора” примерно в 20 раз больше количества сторонников Навального или митинговавших на Болотной площади. Из 400 тысяч подписчиков паблика из Украины — 373 тысяч, из России — 6,8 тысячи. США — 4,5 тысячи, Беларусь — 2,2 тысячи, Польша — 1,3 тысячи, Канада — 500, Германия — 600 и Великобритания 300 человек. Сторонники „Правого сектора” из России относительно равномерно распределены по городам — в Москве 2, 5 тысячи, в Санкт-Петербурге 900 человек, далее — по убывающей». Как видим, возможности интернета по отслеживаю популярности «врагов» почти безграничны.
Это подтверждают и слова А. Шандры: «Россия искала слабые места Украины, по которым можно ударить. Сурков это делал с помощью российских аналитических центров, которые круглосуточно мониторят то, что происходит в Украине. Они следят за всеми нюансами политической жизни, выслеживая то, за что можно ухватиться. Меня удивило то, что в Москве могут иногда знать здешнюю ситуацию лучше самих украинцев» [17]. Эти слова она сказала на презентации украинского варианта книги Surkov Leak ([18], см. более полный английский вариант [19]). В книге собрана переписка Суркова, полученная в результате взлома его почты. Здесь, кстати, говорится: «Российская деятельность в Украине переосмыслением „активных мероприятий”, формы политической войны, возникшей в Советском Союзе. Стратегия этих активных мероприятий близко связана с понятием, известным как „рефлексивный контроль”, советской сверхсекретной техникой манипулирования оппонентом, чтобы заставить его принимать решения, ведущие к его поражению. Для этого Кремль провел кропотливые исследования тонкостей украинской ежедневной жизни, чтобы понимать украинскую модель мира и найти уязвимости, которые можно использовать. Затем, задействовав медиа, фронтменов, провокаторов и оплаченные митинги, создавалась виртуальная реальность, создаваемая для того, чтобы заставить Украину принимать решения в пользу российских целей».