8. Игры вокруг шахматной доски
Между тем в шахматном мире происходили бурные события. Летом 1983 года в Лос-Анджелесе должен был состояться полуфинальный матч претендентов Каспаров — Корчной. Победитель этого матча (ожидалось, что им станет Каспаров) в конце 1984 года должен был оспорить титул чемпиона мира у Карпова. И тут мир стал свидетелем очередной великолепной нешахматной комбинации Анатолия Карпова.
Гениальный бакинский мальчик Гарик Каспаров чуть ли не с младенчества готовился к борьбе за шахматную корону. Ментором у него был великий Ботвинник. Видимо, по совету Ботвинника, — помните, как тот сказал нам: «А вы дайте вашему сыну фамилию матери», 12-летний Гарик, через пять лет после смерти своего отца Кима Вайнштейна, поменял отцовскую фамилию на материнскую. Русифицированная армянская фамилия для уха советского начальника звучала определенно лучше еврейской. Уже в 19 лет Гарик вступил в коммунистическую партию. Всем этим он пытался показать, что готов на роль нового любимого сына партии. Увы, сердце партии уже было занято.
К сожалению, ни Гарика, ни до него Ботвинника их отцы по разным причинам не познакомили с этическим учением евреев — «Пиркей Авот» («Поучения Отцов»), в котором говорится (гл. 2): «Будьте осторожны с властями, ибо они приближают к себе человека лишь для собственной выгоды, прикидываются друзьями, когда им это на руку, но не заступятся за человека в тяжелое для него время». Незнание Гариком этого поучения и решил использовать Карпов, и сам, строго говоря, следовавший не «Пиркей Авот», а другой этической системе.
Отношения Советского Союза и США в ту пору были неважными. В 1980 году американцы бойкотировали Московскую олимпиаду, в 1984 году Советы пробойкотируют Лос-Анджелесскую. Советское начальство предложило Каспарову отказаться от игры в Лос-Анджелесе, пообещав защитить в дальнейшем его права. Каспаров позже в книге «Мои великие предшественники» (том 5) о мотивах этого начальства напишет, что они «преследовали одну цель: сделать все, чтобы Каспаров не дошел до Карпова». Каспаров пишет: Карпов «пригласил меня к себе домой, и мы обсудили ситуацию наедине». То есть Карпов участвовал в интриге лично, так же как три года до этого через моих друзей сливал мне гэбэшную дезинформацию.
Я слышал от Каспарова, будто ему было обещано, что советская федерация скорее разрушит ФИДЕ, чем даст в обиду своего молодого героя. Вероятно, двадцатилетнему Гарику казалось, что, участвуя в советской политической кампании, он вступает в ряды любимых сыновей…
Мне контуры интриги против Каспарова представлялись ясными, и я попробовал вмешаться. Через общих знакомых я нашел бакинский телефон Каспарова и вручил его московскому корреспонденту New York Times Сержу Шмеману. Достаточно было Гарику сказать американскому журналисту, что он, Гарик, с ужасной неохотой, но все же готов ехать в кошмарный город Лос-Анджелес, и вся интрига рассыпалась бы. Увы, старческий женский голос, видимо, бабушки Гарика, ответил Шмеману, что Каспарова в Баку в эти дни нет.
Не явившемуся к началу матча в Лос-Анджелес Каспарову было засчитано поражение. Гарик отправился к начальнику отдела агитации и пропаганды ЦК КПСС Стукалину, сменившему на этом посту усланного Андроповым послом в Румынию Тяжельникова, выяснять, как СССР будет раскалывать ФИДЕ и защищать его. Как я слышал от Гарика в 1988 году, во время шахматной Олимпиады в Салониках, Стукалин, неожиданно перейдя на «ты», заявил молодому претенденту: «Молод еще. Подождешь три года».
Представляю себе ощущения Каспарова. Кому жаловаться — ведь он сам отказался от матча? А любовь, во имя которой была принесена жертва? Любви партии-гегемона он так и не дождался.
И тут Гарик смог убедиться, что любовь небес куда важнее, чем любовь властей. Происходит невероятное. Смертельно больной Андропов неожиданно возвышает на позицию второго человека в государстве, члена политбюро и первого заместителя премьер-министра своего коллегу по цеху, бывшего начальника КГБ Азербайджана, первого секретаря компартии Азербайджана Гейдара Алиева. Бакинский человек неожиданно перевешивает карповских людей в советской иерархии — секретаря ЦК Зимянина, каких-то шишек в КГБ.
Алиев приказывает: удовлетворить все претензии Корчного и спасти матч.
Корчной поступает благородно и, несмотря на то что ему уже была присуждена победа в матче, соглашается играть с Каспаровым. Взамен он хочет окончания бойкота в турнирах, которому его подвергал Спорткомитет СССР. С момента бегства Корчного в 1976 году Спорткомитет не разрешал советским гроссмейстерам играть с беглецом в одних турнирах. Корчной хочет получить из Ленинграда свою шахматную библиотеку, хочет материальную компенсацию.