Кронштадтский бунт ускорил поворот в политике большевиков, хотя и не был главной причиной этого изменения. На X съезде партии Ленин объявил о введении Новой экономической политики (НЭП). Была отменена продразверстка и разрешены частная торговля и мелкое частное предпринимательство. Кроме того, был осуществлен ряд мер, направленных на то, чтобы убедить иностранных предпринимателей в целесообразности вложения их знаний и капиталов в развитие России. С этого времени приоритетным направлением советской дипломатии стали переговоры, с целью заключения торговых соглашений и обеспечения дипломатического признания России капиталистическим миром.
Начало этому процессу было положено в марте 1920 года, когда в Лондон прибыла советская торговая миссия во главе с комиссаром внешней торговли Леонидом Красиным, который начал продолжительные переговоры по заключению англо-советского торгового соглашения. В докладе британской спецслужбы говорилось, что сразу же по прибытии в Англию ближайший помощник и переводчик Красина сотрудник ЧК Н.К. Клышко вступил в контакт с «коммунистическими элементами». Еще одним указанием на то, что сбор разведывательной информации за рубежом приобретал все большее значение, было решение, принятое Дзержинским 20 декабря 1920 года, в день третьей годовщины ЧК, создать Иностранный отдел (более известный под названием ИНО).
Главным объектом дипломатической разведывательной деятельности ИНО была Великобритания, которая, по мнению советских руководителей, оставалась наиболее влиятельной державой, своеобразным ключом, с помощью которого большевистская Россия могла добиться того, чтобы ее признал капиталистический мир. Менее чем через год после подписания англо-советского торгового договора в марте 1921 года Россия заключила торговые соглашения с Германией, Италией, Швецией, Норвегией, Австрией и Чехословакией. В то время, когда был подписан англо-советский договор, только что зародившийся ИНО не располагал достаточно надежной разведывательной информацией о внешней политике Великобритании. В докладе Ленину в качестве наиболее влиятельного сторонника договора ЧК совершенно правильно указала самого премьер-министра Дэвида Ллойда Джорджа. Согласно этому докладу, главным его противником была «Консервативная партия воглаве с Керзоном и Черчиллем, поддерживаемая Министерством иностранных дел и близкими к нему кругами». Совершенно очевидно, что не надо было располагать секретной разведывательной службой, для того чтобы квалифицировать министра иностранных дел лорда Керзона и Уинстона Черчилля, в то время занимающего пост министра по делам колоний, как двух наиболее ярых противников большевиков в британском Кабинете министров. Когда в самом начале англо-советских переговоров в мае 1920 года Красина принимали члены британского Кабинета на Даунинг-стрит, 10, Черчилль предпочел не участвовать в этой встрече, поскольку сама мысль о том, что ему придется «пожать руку этому волосатому бабуину», была ему противна. Керзон же приехал на эту встречу, но когда Красин протянул ему руку, он остался стоять неподвижно. И только когда сам премьер-министр обратился к нему со словами: «Керзон! Будьте джентльменом!» — он пожал протянутую ему руку. Помимо выявления главных противников торгового соглашения в лице Керзона и Черчилля, ЧК мало что удалось выяснить относительно истинного содержания британской политики и тех сил, которые определяли внешнюю политику Великобритании в марте 1921 года. В то время Черчилль все еще входил в либеральную коалицию и, конечно же, не был консерватором, как утверждала ЧК. Лишь в 1924 году Уинстон Черчилль присоединился к консерваторам.
Судя по документам ЧК, главным и, пожалуй, единственным в то время ее источником информации о политике Великобритании был журналист Артур Рэнсом, позднее ставший знаменитым детским писателем, автором известных рассказов «Ласточки и Амазонки» — увлекательных приключений во время путешествия на лодках по Озерному краю. Рэнсом сочетал в себе качества выдающегося мастера слова и постоянно стремящегося к знаниям ученика. Будучи военным корреспондентом «Дейли ньюс» в революционной России, он являл собой удивительное сочетание тонкой проницательности и детской наивности. Он восхищался «добрыми, хорошими, отчаянными, сумасшедшими, практичными, беспечными, доверчивыми, подозрительными, близорукими, проницательными, чертовски энергичными большевиками» и был увлечен их революционной идеей построения нового общества: «Каждый человек, в определенном смысле, пока не увяла его молодость и не потускнели глаза, потенциально является строителем Нового Иерусалима… И даже если то, что строится здесь на слезах и крови, не будет золотым городом, о котором мы все мечтали, это нечто заслуживает нашего участия и понимания хотя бы потому, что мы все, в той или иной степени, в неоплаченном долгу перед нашей молодостью.»
Рэнсом был лично знаком со многими руководителями большевиков. Более того, после длительного и малоприятного бракоразводного процесса со своей английской женой, он женился на секретарше Троцкого. Рэнсом не скрывал своего восхищения Дзержинским и его заместителем Петерсом: «Дзержинский — это спокойный, хладнокровный фанатик революции, бесконечно доверяющий своей собственной совести и не признающий над собой никакой верховной власти. Он неоднократно был в тюрьме, где выделялся тем, что всегда готов был взять на себя самую неприятную для других заключенных работу, например, вымыть камеру или вынести помои. У него есть своя собственная теория самопожертвования, согласно которой должен быть человек, способный взвалить на свои плечи все тяготы и невзгоды, которые, в противном случае, придется делить многим. В этом заключается причина его нежелания занимать сегодняшний пост.»
Даже после того, как ему представили доказательства жестокостей ЧК, Рэнсом оправдывал ее существование, считая, что она является единственной альтернативой хаосу. Более того, в 1921 году он пытался найти оправдание подавлению кронштадтского мятежа.
И ЧК, и СИС проявляли большой интерес к личности Рэнсома. Хотя некоторые сотрудники СИС считали, что он был агентом ЧК, другие искали возможность использовать его широчайшие контакты в российском руководстве. Однако все попытки СИС найти подход к Рэнсому ни к чему не привели. Биограф Рансома писал, что ни он, ни СИС так и не смогли «использовать друг друга». Если бы Рэнсом упомянул о своих связях с СИС, — а он всегда старался произвести на высокопоставленных большевиков впечатление своими контактами среди влиятельных кругов в Великобритании, — он наверняка бы стал пользоваться еще большим уважением среди чекистов. Вполне возможно, что ЧК знала о том, что Рэнсом встречался после войны с Бэзилом Томсоном, начальником спецслужбы и послевоенного разведывательного управления, которое отвечало за вопросы, связанные с подрывной деятельностью среди населения.
Хотя в 1919 году Рэнсом переехал из Москвы в Ригу, столицу Латвии, он в течение ряда лет приезжал в Россию в качестве корреспондента газеты «Манчестер гардиан». В его дневнике, который он вел чрезвычайно кратко и не всегда аккуратно, имеются упоминания о том, что во время этих поездок он встречался с такими высокопоставленными сотрудниками ЧК, как заместители Дзержинского Петере и Уншлихт. Среди других контактов Рэнсома в ЧК был и Н.К. Клышко, представитель ЧК, включенный в состав советской делегации на англо-советских торговых переговорах.