«Бунт» Кастро закончился после того, как над Кубой нависл» угроза экономической катастрофы и после предостережений своего брата Рауля. Шляпников как-то говорил лидеру «микрофракции», что задержка поставок нефти из Баку всего на три недели может задушить кубинскую экономику. В начале 1968 года, когда Советский Союз надавил на Кастро, сократив экспорт нефти, начали останавливаться кубинские сахарные заводы и фабрики. В августе Кастро был готов идти на компромиссы. В течение двух дней после ввода советских войск в Чехословакию, чешские специалисты и сочувствующие из числа кубинцев проводили демонстрации в Гаване под лозунгом «Русские, вон из Чехословакии!» Затем поздно вечером 23 августа Кастро обратился к кубинскому народу по радио и телевидению. «То, что здесь будет сказано, – предупредил он, – будет идти вразрез с чувствами многих… Чехословакия шла к контрреволюционной ситуации, к капитализму, в объятия империализма». Чехословацкое руководство «было накоротке с проамериканскими шпионами», а также с «агентами Западной Германии и всего этого фашистского и реакционного сброда». Далее Кастро высказался в поддержку «доктрины Брежнева»: «Социалистический лагерь имеет право помешать этому (контрреволюции) тем или иным способом… И это мы считаем самым важным». Поддержав советское вторжение в то время, как десятки других компартий стали на сторону чехов, Кастро восстановил кредит доверия Москвы. В обмен на его преданность Советский Союз спас кубинскую экономику. К концу 1969 года Куба была должна Советскому Союзу четыре миллиарда долларов.
Вместе с экономическими связями крепли и связи в разведке. В 1970 году ДГИ было очищено от сотрудников, которых КГБ считал антисоветски настроенными, и по соседству с кабинетом начальника ДГИ Мануэля Пиньейро Лосадо («Рыжебородого») обосновалась группа советских советников во главе с генералом Виктором Семеновым. С помощью дотаций КГБ ДГИ быстро стало расширять масштаб своих внешних операций. К 1971 году семь из десяти кубинских «дипломатов» в лондонском посольстве были сотрудниками ДГИ. После массовой высылки советских разведчиков из Лондона в сентябре того же года кубинские «дипломаты» вместе с разведчиками других стран советского блока получили задание помочь залатать брешь в разведсети Центра. Однако в Лондоне прямого контакта между КГБ и сотрудниками ДГИ не было. Семенов настаивал на том, чтобы их деятельность координировалась и контролировалась из Москвы и Гаваны. Пиньейро, один из основателей кастровского «Движения 26 Июля», выражал растущее недовольство тем, что КГБ все более активно руководит операциями ДГИ. В 1974 году он ушел из ДГИ и возглавил Управление Америки (УА), созданное для организации помощи революционным движениям в Латинской Америке. Его место в ДГИ занял более покладистый и более просоветский Хосе Мендес Коминчес. У себя в стране кубинская революция старела на глазах. Осенью бородатый Кастро выступал даже против длинных волос, которые считал признаком моральной деградации, ведущей к политическому и экономическому саботажу. За этим последовали массовые стрижки некоторых самых отъявленных нарушителей. Общественная нравственность была еще более укреплена, когда девчонок в мини-юбках, которые якобы «страстно занимались любовью в своей школьной форме», отправили в лагеря принудительного труда в деревню. За рубежом же революция во многом сохранила свой заряд бодрости. После того, как в 1970 году президентом Чили был избран марксист Сальвадор Альенде, у Кастро появился первый союзник в Латинской Америке. Альенде лично разрешил ДГИ использовать Чили в качестве базы для поставок оружия революционным движениям в Латинской Америке и для подготовки партизан. Революционные вожди добирались до кубинского посольства в Сантьяго, пользуясь фальшивыми документами, которыми их снабжало ДГИ. Денег они получали немного – ДГИ считало, что они сами должны добывать средства с помощью ограблений банков и похищений людей с целью получения выкупа.
Своей международной репутацией Альенде, как и Кастро, во многом был обязан чрезмерной реакции Вашингтона. За три года, предшествовавших свержению и гибели Альенде во время военного переворота в 1973 году, ЦРУ, действуя по указанию Белого дома, потратило восемь миллионов долларов на дестабилизацию его режима. Хотя ЦРУ не было непосредственно причастно к перевороту, похоже, ему было заранее обо всем известно, и поэтому неудивительно, что вину за переворот возложили на ЦРУ. На КГБ Альенде не произвел такого большого впечатления, как на ЦРУ. К концу 1972 года, когда чилийская экономика находилась в критической ситуации, КГБ весьма пессимистически оценивал перспективы Альенде. Такое же отношение к нему было и в Кремле. В то время, как кубинцам выдавались все новые и новые кредиты, от Альенде просто-напросто отмахнулись, предоставив ему лишь символическую помощь и наградив его Ленинской премией Мира. Трагическая гибель Альенде во время военного переворота в сентябре 1973 года (до сих пор не известно, было ли это убийство или самоубийство) восстановила его репутацию в Москве. Там главу обанкротившегося режима представили жертвой антиимпериалистической борьбы, а за ЦРУ закрепилась дурная слава организатора подрывных операций и покушений на прогрессивных лидеров. Эта слава при определенной помощи Центра могла бы продержаться в третьем мире до конца века.
В начале семидесятых годов Кастро начал претендовать на лидерство в третьем мире. В мае 1972 года он вылетел из Гаваны на своем авиалайнере «Ил—62» в двухмесячную поездку по десяти странам на двух континентах, которая должна была завершиться первым после восьмилетнего перерыва посещением Советского Союза. Кастро был «гвоздем программы» Четвертой конференции неприсоединившихся стран, проходившей в Алжире в 1973 году, выступив в поддержку советского курса с таким красноречием, какого не смог бы продемонстрировать никакой советский представитель. Алжир, поддерживавший традиционную политику неприсоединения, основанную на принципе равноудаленности от Запада и Востока, придерживался теории «двух империализмов» – капиталистического и социалистического. Кастро же настаивал, что социалистические страны – естественные и необходимые союзники неприсоединившихся государств:
«Как можно на Советский Союз клеить ярлык империализма? Разве он участвует в транснациональных корпорациях? Разве ему принадлежат фабрики, шахты, нефтяные месторождения в развивающемся мире? Разве есть в какой-нибудь стране Азии, Африки или Латинской Америки хоть один рабочий, которого бы эксплуатировал советский капитал?
… Только теснейший союз всех прогрессивных сил мира позволит нам преодолеть все еще мощные силы империализма, колониализма, неоколониализма и расизма, успешно бороться за мир и справедливость, к которым стремятся все народы мира.»