Задания мне по 7-му географическому отделу Управления «С» были не очень обширны, поскольку число оперработников линии «Н» (так называется нелегальная разведка в загранрезидентурах) увеличивалось и туда направлялся сотрудник 7-го отдела. Это был Сергей Павлович Харлашкин, лет 60, полковник, маленького роста, с седоватыми волосами и испуганным выражением в глазах. Он производил впечатление придавленного жизнью человека. Вся предшествующая карьера Харлашкина прошла в контрразведке. Он выезжал в загранкомандировки в Голландию и владел только языком этой страны. У него не было даже английского языка, не говоря уже о персидском. А ведь основным его заданием было осуществление работы по поддержанию связи с нелегалами. Он пришел в 7-й отдел недавно по протекции начальника этого отдела Петра Шеина. Ему предстояло работать «под крышей» советского госпиталя в Тегеране в должности заместителя директора по административной части. Всем было ясно, что руководство направляло Харлашкина в Тегеран с тем, чтобы он снабжал их дорогостоящими дефицитными западными лекарствами. Было ясно и то, что вся работа ложилась на мои плечи. На Харлашкина рассчитывать не приходилось, и мне об этом и прямо, и косвенно намекали вышестоящие начальники.
Перед отъездом мне опять пришлось проходить собеседование в ЦК КПСС. Оказалось, что и сотрудников КГБ выпускают за границу только с разрешения ЦК. Это правило распространяется также и на нелегалов. На этот раз беседу со мной в ЦК проводил Александр Васильевич Поляков. До ЦК он был дипломатом и специализировался по Ирану. С Александром Васильевичем мне предстояло встретиться и в будущем.
— Твой отъезд в Тегеран намечен на 11 июня, — сказал начальник моего направления Исмаил Алиев. — Теперь твоя задача достать билеты на поезд Москва — Тегеран.
— Как это «достать»? — удивился я. — Разве у разведки КГБ нет брони на билеты для отъезжающих сотрудников?
— Бронь есть только для высшего начальства, — довольно зло ответил Исмаил. — Я тоже должен изыскивать свои личные возможности, когда еду в командировку, вот и ты найди.
Я был очень удивлен таким поворотом дела. Это было совершенно против всякой логики. Значит, если я лично не достану себе билеты, то мой отъезд в официальную командировку будет сорван? В это было трудно поверить, но такова действительность.
Поскольку я выезжал в командировку под дипломатическим прикрытием, то требование на билет мне было выдано в МИДе. В Советском Союзе билеты на самолет или поезд для поездки за границу свободно не продаются. Выезжающий должен иметь официальное требование командирующей организации. С требованием МИДа я пошел в международные кассы, расположенные недалеко от КГБ, в гостинице «Метрополь». Там мне ответили, что билетов на поезд нет. На мой вопрос, когда они будут, сказали, что примерно месяцев через шесть. Я попытался объяснить кассирше, что я из МИДа и еду в официальную командировку.
— А мне вы хоть будете из КГБ, — флегматично ответила девица, видимо, привыкшая к такого рода ситуациям, — нет билетов, и все тут.
Я доложил Исмаилу, что билетов на назначенный день не было и ждать придется довольно долго.
— Изыщи возможности, — опять сказал он, — ты же разведчик.
— У меня таких возможностей нет, — ответил я, теряя терпение, — разведчиком я стал не для того, чтобы использовать свои знания для заведения знакомств в билетных кассах и дачи взяток. Нет билетов, значит, нет.
Действительно, до этого времени моя жизнь складывалась так, что я не был вовлечен в коррупцию. Будучи человеком прямым и честным, я не принимал все это жульничество. Это было также одной из причин моего согласия работать в КГБ. И вот оказалось, что КГБ не только от этого не защищен, но и зависит даже в официальной деятельности. Я этого принять не мог.
Положение спас Коля Снетков, у которого везде были связи. Он сказал, что устроил мне билет на поезд на назначенный день, для чего ему пришлось купить коробку шоколадных конфет знакомой кассирше. Это был намек, что я у него в долгу.
Незадолго до моего отъезда меня вызвал к себе заместитель начальника Управления кадров КГБ Гуменюк. О причинах этого вызова никто ничего не знал, и это настораживало. Неожиданные вызовы в кадры обычно ничего хорошего не предвещают. Но страхи оказались напрасными. У Гуменюка в тегеранской резидентуре КГБ сын работал шифровальщиком, и отец использовал мой отъезд для того, чтобы передать сыну коробку с продуктами питания. Он сказал, что хотел только заручиться моим согласием, а коробку подвезет прямо к поезду.