первый тревожный звоночек поступил через месяц. в середине ноября. мы все работали в ВЦ, и тут Фадеева вызвал к себе Модест. Кирюха вернулся через пятнадцать минут, был он мрачнее тучи.
- ну что? - спросила его Юля.
- что что? - передразнил ее Кирилла.
- уволили меня! -
- как это? - в один голос спросили мы с Никонорычем.
- сказали, что дотации падают. - начал объяснять мой напарник.
- и придётся сокращать штат. моя должность попала под раздачу первой. Юрий Бенедиктович изучил структуру объекта и решил, что для ядерных испытаний достаточно одного сотрудника, Хватов же у нас с Московским образованием, нагрузим его, а я им нафиг не нужен! -
- я не согласен! - возмутился я.
- я не могу работать в одиночку, мне нужен напарник, вдруг несчастный случай, кто-то должен страховать. -
- иди скажи это Модесту! - окрысился Кирилл.
- ничего Германьчик. - вмешалась Анюта.
- ты у нас молодец, ты справишься. от Фадеева все равно больше разговоров было чем дела! -
- да как вы смеете! - закричала Юля.
- а ты соплячка рот не разевай на старших. - перебила ее Каминская.
- может быть ты тоже не хочешь тут работать? -
- опа. - цыкнул языком Палыч. удрученный Кирилл пошел готовить свое рабочее место к освобождению, Юля кинулась ему помогать, но они в очередной раз поссорились, и девочка в слезах побежала в туалет. я подсел к Палычу.
- думайте она его подставила? - шепнул я, указывая на Каминскую.
- да нет скорее всего. - почесал затылок Старков.
- просто работает на публику, но надо быть осторожнее, от угроз они перешли к конкретным действиям. -
Кирилл был отпущен с объекта без отработки, работу сейчас найти было тяжело, все теплые места давно уже заняты. Бенедиктович ходил по полигону и брюзжал, чтобы мы поимели совесть, что идет война, и все деньги уходят туда. по полигону поползли слухи, что к новому году нас закроют, точнее выгонят всех штатских, а объект займут солдаты и военные ученые и займутся тут производством ядерного оружия. Но мы ведь и так числимся за оборонкой, мы все давали подписку, что если Кирилл и другие вышвырнутые подобно ему, озлобятся и начнут разглашать государственные тайны, или на это все и рассчитано. нашу страну разваливают осознанно и целенаправленно, пока людей пугают какой то там внешней угрозой, главная опасность идет изнутри. в проблемах России виноваты ни санкции и не какие то там внешние терки, а воры внутри страны, которым наплевать на все, кроме своего кармана. бывшие советские чиновники, которые из-за перестройки и внедрения избирательной системы начали испытывать страх потерять свои посты, а значит и воровать по тихой, в любой момент у них могли отобрать власть, молодые конкуренты перли со всех сторон, и тогда эти бывшие коммунисты превратились в жестоких и беспощадных извергов. они не гнушались прибегать к помощи бандитов и черных экономических махинаций, им было плевать на народ, на страну, главное это удержать власть и деньги, а война все спишет, победителей не судят, а все средства хороши! и не найдется ведь никакой управы на таких вот Бенедиктовичей, а хороших начальников типа Штааля, они заставляют поступать точно так же, под страхом потерять работу, или даже жизнь, а ситуация в стране все нестабильнее и нестабильнее, они сделали все для этого, своя рубашка ближе к телу, вот хорошие люди и начинают зверствовать. конечно во всем можно обвинить иллюминатов, так как это именно их способ ломания цивилизаций, но как говорится сучка не захочет, кабель не вскочит, ни будь люди сами по себе такими алчными и эгоистичными ничего бы рептилии здесь не добились.
видимо до Штааля тоже дошли слухи, что на полигоне началась паника, так как он собрал нас всех в конферент зале. слава богу без Юрия Бенедиктовича. там он нам сказал, дескать отставить панику, тотального закрытия не будет, просто на объекте происходит минимизация, так как финансирование сильно урезали, и все научные группы вынуждены сокращать штат.
- короче, как в девяностые. - усмехнулся Палыч.
- это мы уже проходили, прорвемся и теперь. - вообще этот старик был спокоен, говорил, что все ни так страшно, 41ом и в 91ом было гораздо хуже, выжили же, и сейчас прорвемся. эх мне бы его оптимизм.