Британские историки (К. Эндрю, «Secret Service»), исследовавшие вопрос происхождения «письма Зиновьева» и предания его гласности 24 октября 1924 года по инициативе английской разведки, утверждают, со ссылкой на министра иностранных дел Остина Чемберлена, что Форин Офис (читай — СИС, МИ-5) обладал значительным опытом в распознавании антисоветских фальшивок и осведомленностью об их авторах. Возможно, это так и было, потому что часть фальсификатов, например документов Коминтерна, изготовленных в Берлине Сергеем Михайловичем Дружеловским, была сделана достаточно грубо как по форме, так и по содержанию. Англичанам, читавшим шифрпереписку советского полпредства и Коминтерна, не составляло труда сопоставить подлинную информацию с претендующей на таковую, чтобы разобраться, что есть что. Могло вызывать сомнения и само обилие предлагаемых «советских документов», особенно с грифами «секретно» и «совершенно секретно». На что мог, в частности, рассчитывать царский полковник Арнольди, обосновавшийся в Румынии и предлагавший «все секретные издания Реввоенсовета».
Однако то, что выходило из рук Орлова и компании, было продукцией довольно высокого качества. У Орлова согласно сообщению источника А/3 имелись образцы подписей Бустрема, Трилиссера, Евдокимова, Аусема, Раковского, Проскуровского, Смирнова. «Фальшивки выглядят как «живые», — писал А/3. — Подписи, подделывает, и очень хорошо, сотрудник Орлова, бывший прокурор Кольберг. Живость фальшивкам придает еще то обстоятельство, что Орлов, как старый спец, уловил стиль, так сказать, дух советской переписки». Даже по Прошествии десятилетий, в 90-х годах, некоторые историки с доверием используют изготовленную им «серию писем Трилиссера» — начальника ИНО ОГПУ в 1922–1930 годах.
Замечательным примером вдохновенной работы Орлова являются изготовленные им документальные свидетельства для судебного процесса между автомобильным королем Генри Фордом и журналистом Германом Бернштейном. В середине 20-х годов Бернштейн опубликовал в американской прессе ряд документов и статей, которые обвиняли Форда в «идейном антисемитизме» и в причастности к погромам, указав при этом на его связь с белыми эмигрантами-погромщиками. В качестве примера фигурировали документы и факты, отражающие деятельность русских анархистов в Константинополе. Форд в свою очередь обвинил Бернштейна в клевете и обратился в суд. «Форд собирает во всех странах материалы на Бернштейна, — сообщал А/3, — и на этом построена вся комбинация Орлова. Орлов уже давно вошел в связь с представителем Форда и Бразолем (монархист, представитель кирилловцев в Америке) и обещал достать «подлинный» обвинительный материал против Бернштейна».
В этом деле Орлову невольно, но как нельзя кстати помог другой фальсификатор документов — Дружеловский. В мае 1925 года на допросе в берлинском Полицайпрезидиуме он, выгораживая себя, оклеветал многих других людей, в том числе Бернштейна, произведя его в сотрудники ОГПУ. «Это заявление Дружеловского явилось канвой для работы Орлова, — писал источник А/3. — Цель фабрикации двоякая: во-первых, скомпрометировать Бернштейна, доказав, что он советский работник, во-вторых, обрисовать советское правительство как «еврейскую шайку».
Схема фальшивки, как ее описал А/3, выглядела следующим образом.
Все события отнесены к 1922 году. Бернштейн связан с ЧК через константинопольскую агентуру — полковников Балиева и Акацатова, которые освещали деятельность монархистов, — и используется для распространения дезинформации в печати. Константинопольская резидентура прекращает с Бернштейном связь из-за его непомерных денежных требований.
Вокруг этого незамысловатого, но правдиво выглядящего эпизода Орлов создал целую переписку между ЧК и константинопольской резидентурой. Параллельно с письмами по этому конкретному вопросу Орлов изготовил серию инструкций Центра «о борьбе с антисемитизмом самыми суровыми мерами», приказов «О покровительстве еврейству», «о сношениях с Евсекцией компартии» и т, д. «Эта вторая серия фальшивок, — сообщал А/3, — составлена очень тонко и искусно и является фундаментом под «сионские протоколы», но очень тонким и осторожным».
Однако главным козырем Орлова во всем этом деле были подлинные журналы регистрации документов Харьковской ЧК за 1922 год, которыми его снабдил бывший сотрудник этого подразделения, а позже невозвращенец и подручный Орлова — Сумароков, он же Яшин. Чтобы внести всю вновь созданную переписку в эти журналы, Орлов изготовил и включил в них дополнительные страницы.
Таким образом фальсификаты обрели достаточно серьезное обоснование своей подлинности. «На всю эту работу затрачены средства, — писал А/3, — и технически она исполняется первоклассно: имеется русская бумага, изготовлены препроводилки с угловыми штемпелями, печати, бумага для журнала (графленая с заголовками), штампы и т. д. Все снято с оригиналов фотоспособом и цинкографией. Все вышеуказанные штампы и печати относятся к 22 году».