Впрочем, хиротонией дело не завершалось. После нее надо было получить регистрацию в качестве епископа в Совете по делам религий. Она давалась после конфиденциальной беседы с его председателем Куроедовым, генерал-лейтенантом КГБ.
Он любил приезжать обедать в генеральскую столовую на Лубянке. Входя, показывал всем пропуск в кремлевскую столовую и говорил: «Видите? С самим Брежневым отобедать могу! Но предпочитаю делать это со своими ребятами!».
Генералы отвечали приветственным гулом и отодвигали стулья, приглашая Куроедова каждый к своему столу. Нередко его партнером по застольным беседам бывал и мой отец, заместитель начальника пограничных войск КГБ. По вечерам он пересказывал мне удивительные истории из церковной жизни, в то время совершенно закрытой. А все епископы, благословленные Куроедовым, до сих пор занимают свои посты и даже пытаются присоединить Зарубежную Церковь.
Все они по-прежнему остаются в агентурной сети. Их бы исключили из нее за расшифровку в случае публичного покаяния, но ведь его не было. Это означает, что их досье по-прежнему лежат в сейфах Лубянки. И не в архиве, а в оперативных кабинетах.
Наши иерархи не только стучали друг на друга в КГБ, но и занимались шпионажем. В первую очередь - в среде русских эмигрантов. Не гнушались им даже митрополиты. Например, митрополит Венский и Австрийский Ириней завербовал в 1969 году американского военного разведчика Джорджа Трофимова, отбывающего сейчас в США пожизненное заключение.
Около тридцати лет резидентура КГБ в Израиле помещалась в Духовной Миссии Московской Патриархии. Ибо других советских учреждений в этой стране не было после разрыва дипломатических отношений в середине шестидесятых. В штате Миссии офицеры разведки работали как священники и миряне, а «настоящее» духовенство было агентурой у них на связи. Секретарь Миссии и майор КГБ Ломов убежал в конце восьмидесятых на Запад, и Патриархия сделала все, чтобы избежать огласки.
3. Церковь особого назначения
Священники в погонах - не такая уж большая редкость в Патриархии. С одним из них я встретился в самый первый день работы в штаб-квартире разведки КГБ в Ясенево в 1977 году.
Помню, как меня поразили ее огромные, чуть ли не километровые коридоры, по которым деловито сновали сотни мужчин в штатских костюмах с галстуками. Пиджаки их были аккуратно застегнуты, волосы расчесаны на прямой пробор, и весь их прилизанный внешний вид должен был свидетельствовать о высочайшей лояльности. Но вот мимо меня прошагал офицер с большой рыжей бородой. Что за вызывающий внешний вид, недопустимый для коммуниста-чекиста?!
«Не волнуйся, он отпустил бороду по приказу начальника разведки! - со смехом объяснил мне приятель, работавший в отделе кадров. - Сейчас этот оперработник стажируется в иностранном отделе Патриархии, а вскоре уезжает в зарубежную командировку»...
Куда именно, мой приятель скрыл, подчиняясь принятому в КГБ правилу конспирации, но зато рассказал о своем знакомом профессоре Краснознаменного института КГБ (ныне - Академия внешней разведки), в чьем платяном шкафу рядом с полковничьим мундиром висела ряса. Когда патриарх Пимен отправлялся за рубеж, профессор-полковник надевал рясу и присоединялся к его свите.
В те же годы молодой начальник внешней контрразведки генерал Олег Калугин приехал инспектировать резидентуру КГБ в Восточном Берлине. В один из дней к нему подошел полковник Гуменюк Иван Назарович и пригласил вечером заехать в русский собор.
«Я буду там служить», - пояснил полковник Гуменюк.
Он делал это так профессионально, что прихожане, подходя к нему под благословение, были уверены, что целуют руку у отца Иоанна, а не у полковника Гуменюка.
«Ну, ты прямо, как настоящий!» - восхищенно сказал ему генерал Калугин следующим утром в резидентуре.
Такие «прямо, как настоящие» священники входили в штат храмов Московской Патриархии по всему миру, но в дружественных арабских странах они практически составляли весь клир. Местные мусульманские контрразведки закрывали на это глаза, поскольку священники-чекисты работали против Запада.
Судьба этих людей не всегда складывалась счастливо. Господь подвергал их тяжелым испытаниям. У одних дети начинали верить в Бога, что считалось недопустимым в семье чекиста, другие сами познавали бытие Божие. Коллеги-чекисты это моментально унюхивали и ставили крест на их карьерах. Об участи горе-священников от разведки я подробно рассказал в своей книге «КГБ в Японии» (М., «Центрполиграф», 2000).