Я по-прежнему изнывала от жажды, место тычка в районе солнечного сплетения чутко реагировало на малейшее движение тела, а появление очередной особи мужского пола о двух ногах не сулило мне ничего хорошего. И я предпочла не нарушать пусть тоскливую, но реально пока ничем не грозившую мне атмосферу затаенного молчания. В глубине души слабо теплилась надежда, что посетитель — глухонемой от рождения, приставленный ко мне в целях профилактики.
А мужчина продолжал изучать меня с пугающим вниманием, словно стремился на глаз, не касаясь руками и не прибегая к помощи складного метра, прикинуть мой рост и объем, чтобы гробовщик дважды не переделывал утомительную работу.
— Так вот ты какой, цветочек аленький! — не выдержала я.
— Что? — довольно спокойно отреагировал мужчина в джинсах.
— Я спрашиваю, чего вы на меня так уставились. Только что вернулись из многомесячной экспедиции в джунгли?
— Что вы там сказали про цветочек? — Мужчина говорил на не оставляющем никаких иллюзий русском языке.
— Судя по вашему возрасту, вы еще должны помнить детство, — вздохнула я. — Впрочем, я вполне допускаю, что оно было тяжелым, без мультиков. Поэтому вы и пошли работать в разведку.
— А кто вам сказал, что я работаю в разведке? — Голос у мужика в тенниске был приятным и даже располагающим. Только на меня эти нюансы уже не действовали. Женщины не только любят ушами. Еще больше они способны ненавидеть.
— А как иначе вы могли попасть в Сан-Пауло? По туристической путевке ВЦСПС? В награду за лишние центнеры пшеницы, собранные с одного гектара?
— А как вы попали в Бразилию? — спокойно поинтересовался мужчина. — Выходит, тоже работаете в разведке?
Я запнулась. В логике ему отказать было трудно.
— Пить хотите?
Вопрос был задан как нельзя кстати, в тот самый момент, когда я пыталась проложить хоть какой-то мостик от дурацкого разговора о советской разведке к теме жизненной важности водных ресурсов в иссушенной зноем экваториальной Бразилии.
— А если я скажу нет, вы подождете, пока не захочу?
— Естественно! — Мужчина в тенниске пожал плечами. — У меня же было тяжелое детство. Без мультиков.
— А третьего варианта нет?
— А третьего варианта нет.
Место тычка вдруг тревожно заныло. «Счастье — это нечто вроде мраморной статуэтки, к которой ты тянешься всю жизнь, — вспомнила я один из жизненных афоризмов моей непотопляемой подруги. — Но в тот момент, когда ты дотягиваешься, следи, чтобы она не упала тебе на голову!»
— Да, я хочу пить.
— Больше того, — подхватил посетитель и печально улыбнулся. — Вам НЕОБХОДИМО что-нибудь выпить.
— Вы врач-диетолог?
— Диета здесь ни при чем: вы пролежали без сознания почти четыре часа.
— Время засекали?
— Да.
— На спор?
— Не вижу предмета спора.
— Ну, придет клиентка в сознание через четыре часа или это случится через восемь. Или не случится никогда.
— Вы мазохистка?
— С чего это вдруг вас заинтересовала моя сексуальная ориентация?
— Почему вы не просите меня принести вам попить?
— А зачем? Просто так вы можете мне дать только по зубам. Или в глаз. Какой вариант вам больше нравится?
— Откуда такая уверенность?
— «И опыт — сын ошибок трудных…» — пробормотала я.
— Знаете, что это такое? — мужчина вытащил из нагрудного кармана тенниски небольшую плоскую коробочку и показал ее мне.
— Знаю. Диктофон.
— Знаете, для чего он предназначен?
— Догадываюсь.
— Давайте не будем беспокоить ваши вполне здоровые зубы и глаза, которым, кстати, ничего не угрожает, и сразу же договоримся: сейчас вы ответите на все мои вопросы, которые я запишу на этот диктофон. После чего вы получите все необходимое, а завтра утром будете отправлены специальным рейсом в Москву и ваша дальнейшая участь будет решаться уже там, на родине. Договорились?
«Паулина! — со злостью думала я, выдерживая паузу. — Ты сволочь, Паулина. Старая, эгоцентричная, маниакально влюбленная в себя сволочь! Лучше бы ты использовала меня втемную, вслепую, чем вот так, чтобы я постепенно, шаг за шагом убеждалась в твоем даре предвидения, в твоем психологическом величии, в точности твоих бесконечных рассуждений о природе человека, о психологии жертвы, об инстинктах преследователя… Я ненавижу тебя! Если я выберусь из этого дерьма, я соглашусь на все, даже на трепанацию черепа, чтобы из моей памяти стерли без остатка все воспоминания, связанные с тобой и твоими мерзкими наставлениями!..»