Андропов молча изучал склонившуюся над бумагами буйную, без малейшего намека на облысение шевелюру Генерального секретаря и как-то отстраненно, вяло подумал о том, что знает об этом человеке практически все. Он никогда не ставил перед своими подчиненными конкретную цель — целенаправленно собирать некий «компромат» на главу Коммунистической партии и Советского государства. В этом, собственно, не было никакой необходимости, ибо сама система работы Девятого управления КГБ СССР или «девятки», как по традиции называли службу охраны высокопоставленных партийных и государственных деятелей, включала в себя неизменные ежесуточные отчеты об охране «первого лица». То есть, на бумаге отражался ВЕСЬ день Леонида Брежнева, ВСЕ события, ВСЕ его перемещения… Фиксировались его разговоры, название блюд, количество съеденного и выпитого, содержание и точное — до долей секунды — время, потраченное Брежневым буквально на все — от важной беседы с канцлером Австрии до незапланированного пребывания Генерального секретаря ЦК КПСС в туалете на предмет мучившего его запора.
Андропов знал имена тех людей, кто тайно информирует и консультирует Генерального секретаря по тем или иным вопросам, номера валютных счетов в банках Швейцарии и Люксембурга, куда, по его распоряжению, переправляются довольно крупные суммы из средств партии. Он был в курсе того, что Брежнев практически не ведет интимную жизнь со своей супругой и знал почему. Ему были известны имена трех постоянных любовниц генсека, поскольку зарплату они получали по ведомостям одного из подразделений КГБ. Андропов знал имя помощника, который приводил женщин (иногда сразу трех) в его спальню, знал, сколько времени уходит у генсека на оргазм и какой именно способ его достижения Брежнев считает наиболее приятным. Андропову было точно известно, какое именно количество специально изготавливаемых лично для него сигарет «Новость» выкуривает генсек сверх нормы, установленной для него прикрепленными лечащими врачами «кремлевки» и его женой, сколько водки он выпивает в одиночестве, кого чаще приглашает на охоту, каких именно артистов предпочитает видеть на своих днях рождения, какие пластинки любит слушать и к какому игроку московского «Спартака» благоволит больше всего…
Андропов знал массу мелочей, казалось, бы, не имевших никакого практического значения — например, что на своей подмосковной даче в одиночестве генсек предпочитает слушать пластинки с довоенными песнями Утесова; что он терпеть не может ни классический, ни тем более современный балет и страшно нервничает, когда вынужден по протоколу проводить в правительственной ложе Большого театра Союза ССР больше трех часов; что любовь к московскому «Спартаку» — это единственная страсть, сближающая — причем довольно крепко — генсека с первым секретарем МГК Виктором Гришиным, которого Брежнев терпеть не может, но вынужден мириться, ибо московская партийная организация слишком крепка и сплочена, чтобы выдергивать из нее признанного лидера…
Думая об этой грязи, Юрий Андропов проклинал свою работу, проклинал свою непреднамеренную, продиктованную ужасной спецификой службы, глубочайшую посвященность во все и вся — ту самую посвященность, которую Леонид Ильич Брежнев, даже при достаточно хорошем и неизменно корректном отношении к председателю КГБ, никогда не простил бы ему и, стало быть, никогда не простит. Ибо Генеральный секретарь ЦК КПСС, Председатель Президиума Верховного Совета СССР, Председатель Совета Обороны конечно же знал, что Андропов знает о нем ВСЕ. И, в свою очередь, старался не отстать в этом знании от человека, явно метившего в его преемники.
— О чем задумались, Юрий Владимирович?
Густой бас Брежнева моментально вернул Андропова на землю. «Кажется, я начинаю стареть для этих идиотских церемоний, — подумал 61-летний Юрий Андропов. — Предаваться размышлениям в кабинете Генерального секретаря — такого со мной еще не бывало!..»
— Так, будничные проблемы, Леонид Ильич.
— Скромничаете?