Отошел Гескин минут через тридцать.
Не знаю, как миновали эти полчаса для него. Я же успела перебрать в памяти всю свою жизнь, всех родственников, друзей, школьных товарищей и занудливых авторов, а также то немногое, что мне было известно о содержании женщин в латиноамериканских тюрьмах, телефон советского посольства и — совершенно некстати — так и не найденную квитанцию из химчистки.
«Сейчас он загнется, — тоскливо думала я, — и все. Полиция, судмедэкспертиза, люминал в крови, ночные допросы… Господи, ну за что мне все это?» Не зная, куда себя деть, я включила телевизор и тупо уставилась на экран. Испанская речь, пулеметными очередями сыпавшаяся из широкого лягушечьего рта комментатора, звучала неестественно резко и только усиливала мое паническое состояние. Гескин дышал, но как-то неровно, с паузами, время от времени всхрапывая, точно старая лошадь, которой обрыдли удила.
— Очнитесь, барон, — встав на колени перед кроватью, я осторожно похлопала по обвисшим щекам Гескина, с тревогой убеждаясь, что он все больше напоминает остывающий труп. Гескин всхрапнул еще раз, правда, уже с какой-то новой, оптимистической интонацией, и открыл глаза.
— Мне нужен срочно терстаген, — очень тихо, почти шепотом сказал он.
— Это кто? Атташе британского посольства по культуре?
— Это медицинский препарат, таблетки, — прошелестел барон. — Они лежат в кармашке портпледа, в моем номере… Принесите, мне очень плохо…
— Да, конечно, — пробормотала я, вставая с колен. Возвращение барона к жизни было очень кстати и вполне совпадало с моими планами. Не раздумывая я схватила его ключ и рванулась по уже проложенному маршруту: коридор, лифт, снова коридор, дверь и…
За тот час, что меня не было в королевских апартаментах, здесь ничего не изменилось. Я взлетела по лестнице, распахнула дверь спальни, откинула крышку портпледа и обнаружила в одном из внутренних отделений целую пачку жестких упаковок с разноцветными таблетками и пилюлями.
— Можете не стараться, терстагена вы все равно не найдете, — услышала я за своей спиной очень знакомый голос и обернулась.
Барон стоял в проеме двери, в пиджаке, галстуке и без намека на недавний приступ. В его правой руке был пистолет, который мне с перепугу показался очень большим.
— А теперь сядьте, мадемуазель! — резко приказал Гескин. — Вон туда, на постель. Ну, смелее, я не собираюсь вас насиловать, — и он сделал довольно непристойный для джентльмена жест пистолетом.
— Вот уж разодолжили, — пробормотала я, четко выполняя приказ. — А ваше актерское дарование, барон, просто потрясающе! Говорю искренне, поскольку пять минут назад мне казалось, что вы уже почти сыграли в ящик… А ведь это совсем не входило в мои планы.
Я слышала свой голос как бы издалека, словно записанный на пленку, которую решили прокрутить в моем присутствии. Пистолет в руках Гескина казался не только очень большим, но и по-настоящему страшным. Руки барона по-прежнему подрагивали, кроме того, я видела, что его указательный палец лежит на спусковом крючке.
— Вы очень кстати заговорили о ваших планах.
— Это у нас, советских, в крови…
— Не хорохорьтесь, девочка, — аккуратно поддернув брюки, Гескин сел на стул и положил ногу на ногу. — Вам ведь совсем не так весело, как вы пытаетесь изобразить. И, Бога ради, перестаньте разыгрывать из себя Жанну д’Арк…
— Нет, наверно, я ошиблась: вы не из КГБ. Потому что в «конторе» мне приказали бы не строить из себя Зою Космодемьянскую. Или Лизу Чайкину… Уберите, пожалуйста, пистолет. Вам не идут ухватки гангстера.
— Конечно, уберу! — неожиданно бодро отозвался Гескин. — Вот выясним сейчас некоторые вопросы, и уберу. Тут же.
— Какие могут быть вопросы в половине первого ночи, да еще в номере у холостого мужчины?
— А я, между прочим, вас в этот номер не приглашал.
— Ах, вот так?
— Именно! Вы тайно проникли сюда, копались в моих вещах, я застал вас за преступным занятием, вы оказали сопротивление, и я был просто вынужден применить оружие, поскольку…
— Поскольку в руках у меня была межконтинентальная ракета с ядерной боеголовкой и я угрожала взорвать вас и заодно всю Аргентину, включая незаселенную Патагонию, так?
— Ну что ж, — ухмыльнулся Гескин, — если чуть подредактировать, то все так.
— Редактировать, естественно, будете вы?
— Ну не вы же! Насколько мне известно, трупы не могут редактировать.
— Неужели угроза вашему имуществу была настолько серьезной, что вы пошли на убийство молодой обаятельной женщины?